Поллианна
2
апреля вторник
18:30
14
апреля воскресенье
18:00
2 апреля 18:30 · вторник
14 апреля 18:00 · воскресенье
Поллианна
6+
Большая сцена вполне реальная история Элинор Портер
6+
Art
2
апреля вторник
18:30
2 апреля 18:30 · вторник
Art
16+
Малая сцена психологический фарс Ясмина Реза
16+
Отель двух миров
3
апреля среда
18:30
3 апреля 18:30 · среда
Отель двух миров
16+
Малая сцена Эрик-Эмманюэль Шмитт
16+
Дни Турбиных
4
апреля четверг
18:30
4 апреля 18:30 · четверг
Дни Турбиных
12+
Большая сцена Михаил Булгаков
12+
Чук и Гек
4
апреля четверг
14:00, 18:30
4 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Чук и Гек
6+
Малая сцена советская сказка о счастье Аркадий Гайдар
6+
Женитьба Бальзаминова
5
апреля пятница
18:30
5 апреля 18:30 · пятница
Женитьба Бальзаминова
16+
Большая сцена Александр Островский
16+
Спасите Леньку!
5
апреля пятница
14:00, 18:30
5 апреля 14:00, 18:30 · пятница
Спасите Леньку!
12+
Малая сцена Малика Икрамова
12+
Ревизор
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Ревизор
12+
Большая сцена Николай Гоголь
12+
Доклад о медузах
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Доклад о медузах
12+
Малая сцена Али Бенджамин
12+
Денискины рассказы
7
апреля воскресенье
18:00
13
апреля суббота
18:00
Трое в лодке, не считая собаки
7
апреля воскресенье
18:00
Учитель танцев
9
апреля вторник
18:30
9 апреля 18:30 · вторник
Учитель танцев
16+
Большая сцена Лопе де Вега
16+
Лисистрата
9
апреля вторник
18:30
9 апреля 18:30 · вторник
Лисистрата
18+
Малая сцена Аристофан
18+
Всем кого касается
10
апреля среда
18:30
11
апреля четверг
14:00, 18:30
Игроки
10
апреля среда
18:30
10 апреля 18:30 · среда
Игроки
16+
Малая сцена Николай Гоголь
16+
Каштанка
11
апреля четверг
14:00, 18:30
11 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Каштанка
6+
Малая сцена нескучная история для маленьких и взрослых Антон Чехов
6+
104 страницы про любовь
12
апреля пятница
18:30
12 апреля 18:30 · пятница
104 страницы про любовь
16+
Большая сцена Эдвард Радзинский
16+
Горе от ума
20
апреля суббота
18:00
21
апреля воскресенье
17:00

Состоялось обсуждение спектакля «Игрок» в рамках проекта «Третий показ»

5 Мая 2018
Юлия Колганова, новостная лента сайта театра «Глобус»

Друзья! В театре «Глобус» продолжается проект «Третий показ». По-прежнему зрители, пришедшие на третий показ премьерного спектакля, могут принять участие в обсуждении увиденного наряду с приглашенными экспертами. Проект рассчитан на взрослую аудиторию, детский репертуар в него не входит.

4 мая 2018 года состоялось обсуждение спектакля «Игрок» по роману Федора Достоевского в режиссуре Ирины Керученко (Москва).

Необходимо отметить, что специально к премьере артисты театра изучали французский и немецкий языки. Преподаватели культурных центров «Альянс Франсез» и «Гёте-Институт» помогали оттачивать произношение иностранных фраз, чтобы актеры могли полностью перевоплотиться в немецких баронов, французских маркизов и прочих завсегдатаев казино Рулетенбурга — вымышленного европейского города, где происходит действие спектакля.

Ирина Яциневич, директор культурно-информационного центра «Альянс Франсез» и почетный консул Франции: «Прежде всего хотелось бы сказать большое спасибо режиссеру и артистам. Главная благодарность за тяжелейшую работу, которая была сделана. Я неизбежно следила с начала 2018 года за тем, как готовилась постановка, как пошел обратный отсчет к 17 апреля (дате премьеры). Это было волнующе, трудно, ответственно для всех нас.

Я намеренно не стала читать роман, и вряд ли к нему обращусь, потому что я — «жертва» факультета филологии с замечательными преподавателями, очень благодарна им за то, что Бахтин идет моей настольной книгой, но тем не менее... Полифония Достоевского — это пройденный этап 90-х годов. Я не читала весь текст инсценировки, выбирала только французские реплики для работы с артистами. Мое личное желание — себя не лишить приятного сюрприза при получении результата.

Сегодня в зрительном зале мне не было скучно ни минуты. Я рассматривала внимательно костюмы. У меня ни единой мысли не возникло об обществе потребления. Люди были такие всегда. Пять тысяч или триста лет назад. Они были алчные, бестолковые, глупые, несчастные, нелюбящие и нелюбимые. Другое дело, что все герои романов Достоевского, включая «Игрока», впервые заговорили своими голосами. Т. е. мы смотрим на главного героя Алешу, понимаем, что Достоевский его любит, но почему же делает его таким глупеньким, недалеким? Эта полифония в спектакле передана. Я смотрела с точки зрения, что это спектакль — роман; передал ли режиссер эту возможность двуличия, многогранности каждого героя? Каждый персонаж говорит своим голосом, а не голосом режиссера, не голосом автора.

Сценографические моменты, когда все в масках, — это многоличие. Ты снимаешь маску — у тебя есть лицо. Так же маска у Алеши — он ее надевает и снимает. Маски есть и у других персонажей: Полина (она же Прасковья), у Бланш вообще куча имен. Костюм Пиковой дамы у Бланш. Она либо молчит, либо говорит по-французски, многим непонятно. Визуально — это карта, которой играют и которая играет.

И мне было интересно смотреть на развитие персонажей с точки зрения полифонии действий, мыслей и поступков. Основная критика на Достоевского писалась в начале ХХ века (это и Луначарский, и Иванов, и Бахтин), и как объясняется критикой, за многоголосье в середине XIX века надо сказать спасибо писателю. Я была рада находить подтверждение мыслям, которые были усвоены мною много лет назад.

У Достоевского есть протагонисты — антагонисты; есть добродетель (англичанин Астлей, который в конце добродетельно обнимает Алешу; объятие — символ достаточно серьезный). Но при этом завидует ли Алексей англичанину? При всей правильности нет у него ни месяца в Париже, ни Прасковьи, нет ничего, кроме хороших манер и богатства. Астлей — противопоставление Алеше или свой голос, который дал Достоевский?

Искал ли Алеша себе оправдание за страсть к игре? Вряд ли. Вы обратили внимание на очень красивую сцену, когда он снимает с себя крест? Когда танцует на столе в казино, ставя на зеро уже в последний раз, когда окончательно собирает банк... Я спросила себя: этот его жест, танец — что он отдает в залог: себя, душу полностью, расстается ли со своим прошлым? Это ритуальный танец? Не исключено. Нужно ли ему оправдание, что он игрок, что такой бестолковый, неумный, непрозорливый? Думаю, нет.

По поводу национальных особенностей. Французы действительно не такие как русские. Казино были запрещены во Франции гораздо раньше, чем в России. Уже в 2000 году остались две или три базы. Французы дольше играли по хронологии, но раньше остановились".

Ольга Ваниева, историк моды, доцент новосибирского филиала Московского университета дизайна и технологии, член Союза дизайнеров России: "Я как раз думала про национальность так остро в конце: англичане учат бедных русских как жить. Почему-то резануло. Может, и у самого Достоевского было подобное уважительное отношение к Англии. Вполне возможна такая любовь-жалость к русским. У автора все герои с надломом, он их любит, конечно, но персонажи все больные какие-то. Женщины несчастные...

Однозначно я смотрела больше на костюмы, потому что это моя тема. Очень интересные годы — вторая половина XIX века. Период становления капитализма как империализма, окончательное пожирание души ради денег. Сейчас у нас примерно то же самое идет, особенно в России. И момент понятен, и костюмы понятны: второе рококо, потом позитивизм. Я заметила момент чисто из истории костюма: огромные кринолины были придуманы Чарльзом Вортом, но в первой сцене Бланш как истинная француженка появляется в турнюре, это уже следующий шаг. Читалось, что она более модная, чем все остальные. Это очень здорово.

Мне показалось, что это женский спектакль. Женщины однозначно переиграли мужчин. И костюмами, и манерами. В профиль силуэты девушек выглядели как с гравюр XIX века. Очень хороша Полина — она даже стояла так же, как стояли тогда. Работа художника поддерживает содержание. И дисциплинирует, безусловно. Как актрисы держат осанку, руки. Радует внимание к деталям. Насколько я знаю, и туфельки в цехах театра делались, как в том времени. Исключительные прически — низкие узлы очень в стиле того времени, накладки цветные.

Историческая достоверность: огромные платья, к ним невозможно было подойти. И даже больше того: такие платья надеть женщина сама не могла, только двумя щипцами с двух сторон. Платья достигали невообразимых размеров; придуманные Вортом, они стали легкие, не нужно было много подъюбников. Аналог современным платьям-чехлам делал он. Это была мода аристократичная, мода огромного капитала, а не мелких буржуа. Какое платье — такой и капитал. Женщина как выражение достатка.

Несколько моментов вызывало смущение. У Полины за завтраком оголенные руки, она не могла быть в вечернем платье утром. У старушки на запястье мы видим огромные мужские часы. Хотя это могло восприниматься как режиссерский ход, подчеркивающий ее мужской склад характера. Возник вопрос по поводу сапог у служащих отеля: они во фраках, но в сапогах. Почему иностранцы в русских сапогах?

Но в целом впечатление позитивное. Есть детали, попадающие очень точно в то время: Бланш не может одеться сама, ее нужно наряжать. Это так и было. Игривые чулочки, ножки, туфелька розовая, розовая подушечка, все замечательно работает».

Дмитрий Шитиков, дизайнер обуви, зритель: «Немножко не хватило атмосферности, работающей на степень погружения в материал. Такое ощущение, что художник по свету отсутствовал. Потом, когда начали со светом играть, было интересно, уже какое-то погружение было. И не всегда были слышны реплики артистов. На прекрасных актрис я смотрел заинтересованным взглядом, очень красиво, бал шикарный. Интерактивность бешеная, сначала деньги раздают, потом еще что-то, с этим немного перебор. Хотя понимаю, что таким способом пытались притянуть Достоевского к сегодняшнему времени. Немного переборщили с любовной сценой, лично для меня какой-то диссонанс произошел. Не исключено, что так задумано, что диссонанс должен возникать».

Ольга Ваниева: «Мне кажется, любовная сцена была корректной. Выполнить это сложно. Полина была безвольная, как кукла тряпичная. Всегда таких сцен боишься, потому что легко смазать, сделать пошло или смешно. Это не было потешно, было нормально».

Ирина Яциневич: «Важно, что это не было страшно. Если вы смотрели спектакль „Франкенштейн“ Дэнни Бойла, там эта сцена страшная. Здесь было ясно видно безволие Прасковьи, которая собралась ехать неизвестно куда неизвестно с кем, еще и больная. Все передано чудесно. В спектакле у главных героев хореография не ставилась во главу угла. Они стояли, сидели, поворачивали голову красиво, а тут раз, и хореография, тем более в стилистике Пины Бауш. Мне с седьмого ряда все очень хорошо было видно по поводу света. Когда Полина поворачивалась к нам, ее обнаженная спина — это мускул, тряпка, а не человек. Отлично! Т. е. она безвольна изначально и в конце. Достоевский дает этому персонажу право просто плыть по течению, метаться между тремя тополями, в итоге ничего не получив и не дав никому ничего».

Евгения, зритель: «Я любовалась костюмами, игрой студии пластики театра. Пожалуй, все. Осталась красивая картинка, как шоу, внутреннего подключения не случилось. Для меня это не Достоевский. Я читала роман, поэтому так говорю. Автор и режиссерское видение для меня не сошлись. Из актерских работ хочу отметить бабушку Полины в исполнении Тамары Кочержинской, когда она появляется, спектакль сразу оживает. И конечно, прекрасна студентка театрального института Алина Юсупова, играющая Бланш».

Ольга Ваниева: «Я не ждала Достоевского в привычном смысле, потому что все старые фильмы отсмотрены, все видено. Я, наоборот, этого не хотела. Наверное, это было бы несовременно сейчас. Тогда надо было бы по-другому играть, на полутонах, на разрыв аорты. Калькировать ранее сыгранное смысла нет. Здесь был новый Достоевский. Возможно, создатели спектакля хотели, чтобы его поняли молодые люди, школьники».

Ирина Яциневич: «И немолодые тоже. Я вспоминаю, когда мы проходили фазу Достоевского на факультете романо-германской филологии Кемеровского университета в 1993 году... Что такое фаза Достоевского? Когда за две недели надо стопочку его произведений прочитать и переварить. И преподаватель сказал: читайте Федора Михайловича как бульварное чтиво, как детективы, не воспринимайте его с разрывом аорты, иначе вы никогда из древнерусской тоски не выберетесь. То же самое „Преступление и наказание“ — интереснейший детектив, который может сравниться сейчас с беллетристами, и прочее.

Так или иначе, спектакль — это не новое прочтение, традиционное. Имеет право такая постановка на существование, потому что не было ничего глубокого в романе „Игрок“. Мы все знаем, что писал Достоевский его коротко, чтобы покрыть долги. Я не уверена, что всю свою древнерусскую тоску он решился вложить в заказное произведение. Поэтому не от всех романов, не от всех постановок нужно ждать тяжести, откровений, прозрений и катарсиса. Здесь был катарсис у каждого персонажа, но не у зрителей, скажем так. Не массовый катарсис. Каждому понравилось свое. Я довольна просмотром, еще и вернусь на спектакль не одна».

Решаем вместе
Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!

Ваше мнение формирует официальный рейтинг организации

Анкета доступна по QR-коду, а также по прямой ссылке:
https://bus.gov.ru/qrcode/rate/373272