«Театр – это история про настоящее. Здесь всё должно быть про жизнь»
Сюзанна Закарян, газета «Sibirische Zeitung plus»
С этим театром знаком практически каждый сибиряк: кто-то узнаёт его по спектаклям, а кто-то, кому пока ещё не удалось увидеть его истории – по мгновенной ассоциации с парусником. В 2020 году театр отметил большой юбилей – 90 лет. Он был основан в 1930 году как Новосибирский театр юного зрителя, а в 1993 году стал «Глобусом», точным образом передав в названии открытость театра к художественному опыту всех стран и народов. О взрослой и подрастающей публике Новосибирского академического театра «Глобус», его философии и взглядах на современность газете «Sibirische Zeitung plus» рассказал режиссёр театра Иван Орлов.
«Когда я впервые пришел в «Глобус», я подумал, что это что-то невозможное. Первое мое впечатление было связано именно с масштабами театра: какое это огромное пространство! В театре, например, 12 этажей, 2 из которых подземные, поворотный круг сцены, которая считается одной из крупнейших в России, и при этом абсолютно уютный зрительный зал на 500 мест. Для такой бесконечной сцены зал на полтысячи мест – это очень небольшой зал. И это правильно: в таких площадях зритель не ощущает себя потерянным и может полностью прочувствовать спектакль», – начинает разговор Иван Орлов.
Немного остановимся у ключевого места театра – его сцены. Здесь о ней говорят очень красиво. В уличной обуви, кстати, по сцене не ходят. Это, своего рода, такое поверье, связанное с несколькими моментами. Первый момент – практический. Артист здесь может играть босиком, ходить на руках и соприкасаться со сценой всем телом. А второй момент заключается в том, что для артиста и всех работников театра сцена – это что-то сакральное.
«Большая сцена театра – это огромная печка, которую мы все отапливаем. Мы смотрим на неё как на небытовое пространство. Ведь всё дело в нашем отношении к чему-то – если мы соблюдаем правила, то это место становится гораздо большим, чем просто рабочая площадка. Есть в театре и малая сцена на 118 мест. Служит она для глубоких спектаклей на интимные, сложные темы, на которые непросто собрать большой зал в 500 человек, потому что не все люди готовы рвать свою душу на части…», – продолжает режиссёр.
В театре также есть студии пластики и вокала, и их воспитанники принимают участие в спектаклях «Глобуса». У театра есть постановки, где задействовано большое количество артистов, и в них логично присутствие талантливых детей и подростков. Как отмечает Иван Орлов, всё это очень интересно для учеников студии, потому что с детства они понимают, что не просто развивают какие-то умения, а получают огромные возможности и опыт: играть в спектаклях на сцене «Глобуса»…
Наше маленькое путешествие по большому миру театра переносится в фойе. Здесь режиссер «Глобуса» Иван Орлов предлагает разместиться в «прекрасном саду» и подробнее побеседовать об искусстве.
– Иван Павлович, «Глобус» – молодёжный театр. Это даже отражено в его названии. Но в репертуаре театра есть спектакли и для детей, и для подростков, и для взрослых. И билеты на все спектакли разлетаются с большой скоростью. Как «Глобусу» удаётся заинтересовать такую разную публику и одинаково успешно говорить и с детьми, и со взрослыми?
– Дело в том, что темы театра для детей и для взрослых одни и те же. Меняется только форма, язык рассказа истории. Допустим, нужно поднять тему страха. Ведь это актуально: в разном возрасте мы все чего-то боимся. К тому же, события, которые происходят в мире, заставляют нас бояться поневоле. Поэтому, делать спектакли о страхе и победе над ним интересно и нужно как для взрослых, так и для детей. А что такое, например, героизм? Это же тоже многогранно, и это тоже по-разному можно представить в спектакле для взрослой и детской аудитории. Но, уже давно театр принципиально ушел от того, что должен представить в спектакле абсолютное добро и абсолютное зло и всем объяснить, каким быть нельзя. Эта логика в крайнем своём проявлении ведет к разрушению. Человек и жизнь – это сложные явления, и их нельзя отнести только к одной правде. Это не значит, что в сказках нет добра и зла, просто проявление его гораздо сложнее: любое зло имеет природу происхождения, и в любом злодее есть что-то доброе. Другое дело, что мы должны показать, какая злость ведёт к разрушению, а какие поступки – к миру и гармонии. И все эти вещи одинаково решаются и обдумываются что взрослым человеком, что ребенком.
– Сегодня, однако, обсуждаемые темы в искусстве подвержены большому вниманию: немало людей заинтересованы в том, чтобы искусство не задевало и не оскорбляло чьих-либо чувств, но не говорить о происходящем вокруг искусство и, в частности, театр, не может. Часто ли современный театр подвергается цензуре?
– Идеи и замыслы режиссёров прежде всего подвергаются самоцензуре. Сегодня, правда, очень легко задеть чьи-то чувства, перегнуть в разговоре о политике… Но темы, которые висят в воздухе и волнуют общество, театр игнорировать не может. Есть режиссеры-радикалы, которые верят, что творческие провокации, показанные зрителям, станут своего рода прививкой, подталкивающей людей к размышлению и действию. Есть и другие режиссеры, которые думают, что нельзя скрывать от людей правды о тяжелой жизни, но надежду на лучшую жизнь обязательно нужно давать. И люди приходят в театр, чтобы обрести какой-то смысл, чтобы в хаосе, их окружающем, найти какой-то порядок.
– В театре есть место радикальным взглядам? Не мешают ли они разговору с современной публикой, которая на многое имеет свои устоявшиеся убеждения?
– Театр – это, в принципе, место людей очень радикальных. Потому что артисты, режиссеры – это люди, которые все время озабочены какими-то проблемами, степень их эмоционального включения в происходящее в мире должна быть немыслимой. Мы всегда должны прислушиваться к тому, что происходит в обществе, и реагировать на это. Задача театра и моя задача как художника в частности – не учить людей сию секундному взгляду, как надо поступать в определенной ситуации, а взращивать в людях самосознание, заставлять их задумываться на большие вопросы и искать на них ответы. Усложнять, а не упрощать сознание людей. И это и есть вклад в развитие современного театра. А темы, на которые мы говорим, сегодня звучат, может быть, и острее, чем когда-либо, но они вечные. Мы всегда размышляем о свободе-не свободе, задаёмся вопросом, где заканчивается зона моей ответственности и начинается ответственность другого человека… Сейчас мы, например, готовим спектакль «Айболит». Помимо истории заражения Африки и её спасения, эта история об ответственности. Мы будем говорить о людях, которые решают проблемы только внутри своей семьи, а на сложности, происходящие вокруг других людей, не обращают никакого внимания. Здесь будет и момент выбора, и момент понимания, и момент той самой ответственности. Через этот спектакль хочется сказать, что все мы разные, но наши проблемы – общие, и куда эффективнее и человечнее решать их сообща.
– Подвергаются ли спектакли критике внутри театра? На это, вообще, имеют право люди, которые работают на общее благо?
– Да, и это совершенно нормальная ситуация. Артистам, и это лучшее их качество, не все равно, что они делают. Им важно заниматься честным театром, и врать со сцены они не могут. Артист знает, что только настоящие чувства греют зрителей. И взрослая публика, и подростки идут в театр за настоящим. Подростки вообще всё чувствуют болезненно и воспринимают жизнь не с температурой «36,6», они воспринимают её в 100 градусов, и когда приходят в театр, должны видеть на сцене родных по духу людей, воспринимающих действительность точно так же. Поэтому, когда в театре выпускается спектакль, который, по мнению коллег, не поднимает какие-то вопросы по-настоящему и не может прорваться во что-то большое и серьезное – это боль для артиста и его поражение. И это и есть творчество – попытаться добиться правды внутри того, что ты делаешь. Если ты как режиссёр не сумел найти нужную форму и воплотить творческий замысел, если ты понимаешь, что спектакль не работает – это становится общей болью, потому что театр – это командное творчество, и большая часть труппы «Глобуса» находится в этой внутренней «горячке». Так что критика – это борьба за то, сумеем мы вместе создать произведение или нет, это здоровая атмосфера театра с повышенной температурой.
– Но бывает критика другого характера. Например, зритель может высказываться против современного прочтения классического произведения. Но Чехов, Островский, Тургенев и другие творцы поднимали в своих историях вечные темы, на которые не говорить сегодня нельзя…
– Когда режиссер берет классическое произведение, он анализирует его смысл и старается современным языком передать этот смысл современной публике. Но есть группа людей, которые идут в театр с установкой, что спектакль должен иллюстрировать произведение литературы. Такие люди идут смотреть живые картинки, которые возникли у них в голове при прочтении произведения, и, если эти картинки не соответствуют надуманному, люди отторгают постановку. Это говорит о том, что человек идет в театр не для того, чтобы расширить свое сознание, а чтобы его сузить. Это момент закрепощения, когда как театр – это зона расширения сознания. И поэтому позицию человека, идущего в театр с мыслью «я хочу увидеть то, что возникло у меня в голове», нет смысла даже обсуждать. Театр – это про другое.
Есть ещё одно неприятие спектакля публикой. Бывает, когда режиссёр упрощает смысл автора произведения и показывает его суть под видом современного «фантика». А зритель понимает, что в такой оболочке ему показывают пустоту. И, конечно, людей это расстраивает, и их бунт против новой, современной формы становится понятным и справедливым. Однако, главным остаётся то, что театр – это история про настоящее. Спектакль должен убеждать. Даже если вечная тема представлена публике в постановке по мотивам произведения Чехова, то убеждать должно всё: и диалоги, и декорации, и даже костюмы героев – всё должно быть про жизнь. И именно это мы зовём современным театром.
В театре возможно воплощение любой качественной творческой мысли. Современный театр уже опробовал спектакли без артистов, когда вниманием зрителя руководит только голос, и человек ходит по городу и проживает сюжет, опробовал иммерсивные спектакли, где зрители являются артистами и от их действий зависит развитие сюжета. И таких трюков в театре, которые не просто разыгрывают сюжеты, сегодня огромное количество.
– Как сегодня обстоят дела с baby-театром?
– В нашей стране baby-театр начал развиваться недавно, около 10 лет назад. В те времена, в какой бы ты театр ни позвонил, baby-театр был везде. Но сегодня мода на этот театр проходит. И это хорошо. Хорошо, что перестали делать такой театр просто для того, чтобы быть в тренде и не отставать от коллег. Сегодня этот жанр начали изучать глубоко, и режиссеры, которые себя в нём нашли, делают огромную работу, чтобы baby-театр был качественным, ведь это такая же серьезная работа, как и театр для подростков и взрослых. Когда здесь, в «Глобусе», мы попробовали работать с таким театром, мы поняли – это волшебство. Для каждого возраста нужно найти свой язык, свою форму: в каких-то спектаклях героями станут куклы и предметы, другие спектакли будут похожи на мастер-классы, а третьи – будут построены на получении опыта, где на протяжении спектакля дети будут чему-то обучаться и в финале овладеют новым маленьким умением. Конечно, для такого театра необходима поддержка государства, существовать самостоятельно он не сможет, потому что его окупаемость – процесс очень долгосрочный. И если государство понимает, что такой театр важен и необходим, то развивать его нужно общими силами.
– Но какими бы ни были вызовы времени, остановиться в достижении творческих планов театр не может. По крайней мере, «Глобус» не раз это доказывал. И даже когда театр идёт на эксперименты, он всегда находит отклик публики. У «Глобуса» есть какой-то секрет?
– «Глобус» – это огромный театр. Театр, который при всей своей современности и открытости к экспериментам остаётся репертуарным. Многие деятели культуры выступают против репертуарного театра, потому что это застоявшаяся форма, где артисты не конкурируют между собой, где на протяжении многих лет один человек может играть или главную роль, или отыгрывать в массовке. И артисту со временем становится просто не интересно расти, двигаться дальше. Поэтому, некоторые репертуарные театры переходят в новый формат – становятся проектными площадками. Проектный же театр, по мнению экспертов, мобилизует артистов, делает их свободными в передвижении и творческом выборе и, конечно, привносит в театр «свежую кровь» и здоровую конкуренцию. Но «Глобус» – это иная история. Здесь большой коллектив, большая труппа и большие объемы работы, где невозможно избежать здоровой конкуренции. Он остаётся репертуарным театром, но благодаря своим масштабам полон мощной энергии, которая напрямую отражается в его творчестве. И в этом вся сила «Глобуса».
