Ирина Ульянина, «Метро»
Последней премьерой сезона в
академическом молодежном театре «Глобус» стал спектакль «Саня, Ваня, с
ними Римас» по
новой пьесе Владимира Гуркина
— автора сценариев к
всенародно любимым фильмам «Любовь и
голуби», «Кадриль» и
другим. Драматург по
приглашению театра провел два дня в
Новосибирске, а
на
премьере, не
скрывая, смахивал слезы и
смеялся над собственным вымыслом. Выйдя на
поклон, признался: «Слов нет, чувства горло перехлестывают!» Впрочем, впоследствии он
охотно общался с
актерами и
дал интервью для читателей «Метро».
— Владимир Павлович, очевидно, что ваша пьеса никого не оставила равнодушным. Действие уместилось всего в два летних дня, 1941 и 1949 годов, а концентрация трагического и комического достигла такого апогея, что зритель может и поспорить: в жизни так не бывает.
— Эх, в жизни и не то бывает!.. В основу сюжета легла реальная история взаимоотношений моих предков, и место действия реальное — это моя родная уральская деревня под Пермью, где течет красивейшая река Чусовая. Главные герои пьесы Саня и Ваня — моя тетка и ее муж, кстати, ставшие прообразами бабы Шуры и дяди Мити в пьесе «Любовь и голуби», только в новой пьесе они намного моложе. Если вы заметили, у их племянницы Жени в 1945 году рождается сын Вова, которого «в честь Ленина назвали, чтобы умным был». Это как раз про меня. Впоследствии мама с отчимом переехали в Черемхово Иркутской области, в Иркутском ТЮЗе началась моя актерская карьера, сложилась дружба с Сашей Вампиловым. Вообще, считаю своей родиной всю Сибирь, поскольку работал в Благовещенске, в Омске, многих городах, и это было незабываемое время.
— Вы уже почти четверть века живете в Москве. Как удается сохранить чувство языка, сибирский диалект, своеобразие юмора?
— Я часто приезжаю в родные места. А пишу только о том, что волнует — о любви и верности. По-моему, нет частушек забористее, песен душевней, чем сибирские и уральские. Постоянно возвращаюсь в родные места за «подпиткой». В Черемховском театре поставил свою «Прибайкальскую кадриль», и мне кажется, спектакль получился лучше, чем в питерском БДТ, потому что актеры играли о том, что им близко и дорого. Новосибирский «Глобус» первым в стране воплотил «Саню, Ваню...». Когда я писал пьесу, представлял персонажей иными внешне, но образы, созданные вашими актерами, меня абсолютно убедили. В премьере не к чему придраться — ни одной слабой роли, артисты проявили чудеса профессионализма и самоотверженности, достигли высочайшего эмоционального градуса, той меры искренности, которая и хватает за горло... Конечно, в том большая заслуга режиссера Марины Брусникиной — она большая умница, и команду художников собрала замечательную. Для автора большое счастье видеть настолько выразительное воплощение своего сочинения. Не случайно мне вспомнился особо почитаемый мной драматург Александр Володин, как он в растроганности и со свойственной ему застенчивостью говорил после премьеры: «Спасибо, дорогие мои. Я такую ерунду написал, а вы так здорово сыграли...» Я в «Глобусе» испытал подобное чувство.
— Ваших героев, проживших много лет в браке, обуревает неугасимая страсть, недаром в спектакле «плотские» сцены с пылкими объятьями получились такими яркими. И все-таки Ваня-то согрешил! Выходит, любовь — не панацея от измены? Вам самому, вращаясь в столичных театрах, на гастролях и кинофестивалях, удается избежать соблазнов?
— Да и без фестивалей перед любым нормальным мужиком соблазны непрерывно возникают, ведь столько красивых девушек вокруг! Устоять трудно, но можно, если кроме любви есть уважение, преданность. Случалось, и я увлекался, но девушкам никогда не врал, ничего не обещал, сразу честно признавался, что женат и супругу ни на кого не променяю. Я женился рано, в 19 лет, Людмила моя ради семьи оставила сцену, растила сына и дочку, делила со мной все тяготы нищей, кочевой жизни. Например, когда по приглашению «Современника» я переехал в Москву, мы вчетвером долго ютились в комнатенке общежития. На необходимое-то денег не было, а Людмила настояла, чтобы я приобрел приличную по тем временам пишущую машинку «Оптима». Потом дочка поступила в МГУ, стали мы за ту машинку драться, купили компьютер. И я не смог за ним работать! «Оптима» сильно обижалась, мне прямо чудилось, как она, задвинутая в угол, с осуждением косится, чуть не плачет. Вернулся к пишущей машинке.
— После выхода на экраны фильма «Любовь и голуби» вы проснулись знаменитым. Почему же жизнь была нищей?
— Ни одному приличному драматургу слава не принесла денег, я это заявляю с полным основанием как председатель секции драматургов СТД России. Ну да не в деньгах же счастье! Любой мужик скажет, что счастье — это «чтоб хотелось и моглось». А для меня, добавлю, счастье — когда пишется, когда удается с хорошими людьми за столом посидеть, пообщаться, как случилось здесь, в Новосибирске.
