Поллианна
2
апреля вторник
18:30
14
апреля воскресенье
18:00
2 апреля 18:30 · вторник
14 апреля 18:00 · воскресенье
Поллианна
6+
Большая сцена вполне реальная история Элинор Портер
6+
Art
2
апреля вторник
18:30
2 апреля 18:30 · вторник
Art
16+
Малая сцена психологический фарс Ясмина Реза
16+
Отель двух миров
3
апреля среда
18:30
3 апреля 18:30 · среда
Отель двух миров
16+
Малая сцена Эрик-Эмманюэль Шмитт
16+
Дни Турбиных
4
апреля четверг
18:30
4 апреля 18:30 · четверг
Дни Турбиных
12+
Большая сцена Михаил Булгаков
12+
Чук и Гек
4
апреля четверг
14:00, 18:30
4 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Чук и Гек
6+
Малая сцена советская сказка о счастье Аркадий Гайдар
6+
Женитьба Бальзаминова
5
апреля пятница
18:30
5 апреля 18:30 · пятница
Женитьба Бальзаминова
16+
Большая сцена Александр Островский
16+
Спасите Леньку!
5
апреля пятница
14:00, 18:30
5 апреля 14:00, 18:30 · пятница
Спасите Леньку!
12+
Малая сцена Малика Икрамова
12+
Ревизор
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Ревизор
12+
Большая сцена Николай Гоголь
12+
Доклад о медузах
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Доклад о медузах
12+
Малая сцена Али Бенджамин
12+
Денискины рассказы
7
апреля воскресенье
18:00
13
апреля суббота
18:00
Трое в лодке, не считая собаки
7
апреля воскресенье
18:00
Учитель танцев
9
апреля вторник
18:30
9 апреля 18:30 · вторник
Учитель танцев
16+
Большая сцена Лопе де Вега
16+
Лисистрата
9
апреля вторник
18:30
9 апреля 18:30 · вторник
Лисистрата
18+
Малая сцена Аристофан
18+
Всем кого касается
10
апреля среда
18:30
11
апреля четверг
14:00, 18:30
Игроки
10
апреля среда
18:30
10 апреля 18:30 · среда
Игроки
16+
Малая сцена Николай Гоголь
16+
Каштанка
11
апреля четверг
14:00, 18:30
11 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Каштанка
6+
Малая сцена нескучная история для маленьких и взрослых Антон Чехов
6+
104 страницы про любовь
12
апреля пятница
18:30
12 апреля 18:30 · пятница
104 страницы про любовь
16+
Большая сцена Эдвард Радзинский
16+
Горе от ума
20
апреля суббота
18:00
21
апреля воскресенье
17:00

«…В постоянном предчувствии какой-то неведомой катастрофы»

1 Февраля 2017
Мария Кожина, «Петербургский театральный журнал»

Р. Брэдбери. «ПослеЗавтра». Театр «Глобус» (Новосибирск).

Режиссер Дмитрий Егоров, художник Евгений Лемешонок

Л. Рубинштейн. «Я здесь». Театр «Старый дом» (Новосибирск).

Режиссер Максим Диденко, художники Максим Диденко, Павел Семченко

Чуть больше года назад ученики Григория Козлова Дмитрий Егоров и Максим Диденко выпустили спектакль «Молодая гвардия» в петербургском театре «Мастерская». В нынешнем сезоне они почти одновременно оказались в Новосибирске, и в конце ноября в «Глобусе» состоялась премьера «ПослеЗавтра» Егорова, а в конце декабря в «Старом доме» — «Я здесь» Диденко.

Они обращаются к произведениям совершенно непохожих авторов. Егоров исследует прозу классика научной фантастики Рэя Брэдбери, Диденко воплощает поэзию современного концептуалиста Льва Рубинштейна. Тем не менее спектакли близки по атмосфере, посылу и выразительным средствам, хотя Егоров работает с психикой артистов, а Диденко — с их физическими возможностями.

Пожалуй, самое главное, что объединяет эти спектакли, — проблема несвободы человека. В этот же ряд можно поставить и «Процесс» Тимофея Кулябина, вышедший в начале сезона в «Красном факеле» (Анна Банасюкевич писала о нем в № 86 «ПТЖ»). То есть за последние полгода в одном городе появилось несколько постановок о противостоянии личности и государства. Молодые режисеры одного поколения остро чувствуют социальную напряженность, они разными способами создают образ государства-тюрьмы, где от человека ничего не зависит. Рисуя апокалиптические картины, Дмитрий Егоров вроде бы говорит о будущем, но будущем самом ближайшем, которое буквально стоит за дверью, готовясь стать настоящим. Максим Диденко устремляет взгляд в прошлое и проводит параллель между временем сталинских репрессий и современностью, когда в каждом человеке власть видит потенциального врага. Колесо истории сделало круг, и страшные события тех лет мрачными красками проявляются в сегодняшнем дне.

Дмитрий Егоров соединяет в спектакле двенадцать произведений Рэя Брэдбери (рассказы, отрывки из повести «Вино из одуванчиков» и романа «451 градус по Фаренгейту»). Режиссер монтирует эпизоды внахлест: они наплывают друг на друга, наслаиваются, какието выходят на первый план, а какие-то остаются в качестве фона. Одни истории сближаются с другими, некоторые из них разбиты на части и обрамляют следующие. Благодаря этому создается ощущение непрерывности действия и кажется, что сюжеты нескольких произведений разворачиваются одновременно. Персонажи из разных историй собираются вместе, будто ожидая общей для всех участи.

Максим Диденко включает в спектакль тексты Льва Рубинштейна «Программа совместных переживаний», «Новый антракт», «Я здесь», «Событие без наименования» и располагает их друг за другом. Созданные в «жанре» картотеки, они одновременно обладают свойствами дискретности и целостности. «Записанная на библиотечную карточку фраза есть отдельный независимый голос... В текстах Рубинштейна нам явлено предельное одиночество этих голосов, их максимальная изоляция друг от друга, физически выраженная как раз в том, что они не существуют рядом, на одном листе, но обнаруживают себя каждый на своей карточке. И в то же самое время... сливаются в единый, мощно звучащий глас, завораживающий самого себя фактом такого единства». Отдельные фразы в спектакле перестают существовать обособленно и превращаются в общий поток, охватывающий всех участников действия. При разных подходах режиссеры создают в постановках похожий эффект: возникает ощущение фрагментарности, которое тут же преодолевается театральными средствами.

«ПослеЗавтра» — калейдоскоп, в котором складываются все новые и новые варианты сюжетов. Связующим звеном между историями становится в том числе присутствие Автора. Он возникает «закадровым» голосом Владимира Лемешонка (артист «Красного факела») и субтитрами на экране, растянутом сверху во всю ширину сцены. С глубокой тоской Автор говорит о скорой гибели созданного им мира: «Когда-то в древности жила на свете глупая птица Феникс. Каждые несколько сот лет она сжигала себя на костре. Должно быть, она была близкой родней человеку». Он обладает абсолютным знанием, но не вмешивается в происходящее, а лишь «наблюдает» за тем, как воплощаются придуманные им сценарии. В финале мы сможем его увидеть: в интервью, записанном несколько десятилетий назад, Рэй Брэдбери в шутку скажет, что, если бы он высадился на Марсе, он хотел бы, чтобы его встречали с плакатом «Брэдбери был прав!» Только героям спектакля не до шуток. Обрывки их фраз проецируются на экран: «Мы все уйдем навсегда», «У них все спланировано», «Жить», «Завтра вообще не будет. Никакого. Только костер» — попытка ли достучаться до создателя, способ ли предупредить нас?

Они живут в тревожном ожидании испытаний, задуманных правительством, которые обернутся Третьей мировой войной, ждут конца света, зная — он действительно наступит. Огромный бункер, выстроенный художником Евгением Лемешонком, станет для них не убежищем, а последним пристанищем. Стены сужаются в глубине, низкий потолок угрожающе нависает над головой, но сквозь небольшие отверстия через него иногда пробивается свет как надежда на то, что где-то все-таки есть жизнь. Здесь персонажи мимикрируют под окружающую среду (в спектакле практически нет ярких цветов), стараясь слиться с пространством, стать незаметными, спрятаться, уцелеть. Кроме одной главной темы — уничтожение человека государством — режиссер создается круг микротем с одним лейтмотивом: регулирование властью разных сфер жизни. Возникают запреты на свободу передвижения, на изучение произведений искусства, на выражение мнения, то есть на любые проявления личного выбора... Человек ограничен во всем, как бедный полковник Фрили — Евгений Калашник, заточенный в собственном доме и вынужденный звонить в другую страну, чтобы услышать шум улицы: он отчаянно вцепляется дрожащими пальцами в телефонную трубку, боясь отпустить последнюю ниточку, связывающую его с миром. Или как беспечный писатель Леонард Мид — Илья Паньков, растерянный, пойманный в капкан, безнадежно пытающийся оправдаться: арестован во время прогулки из-за того, что посмел выйти из дома. Бороться с системой решаются только мальчишки, юнцы — пушечное мясо. Кажется, им не ведомо чувство страха, поэтому они бросаются навстречу страшному дракону (Первый рыцарь — Иван Басюра, Второй рыцарь — Александр Липовской) с растянутым полотнищем, на котором большими буквами выведен гамлетовский вопрос: «To be or not to be?»

Размеренный ход действия, проникнутый меланхолией Автора, взрывается кульминационным монологом — стендапом Лаврентия Сорокина. Его персонаж, впервые появившийся в библиотеке среди пожарных, уничтожающих книги, теперь обращается к зрителям с предвыборной речью, пытаясь убедить публику в том, что человечество превратилось бы в общество потребления из-за лени, эгоизма, невежества и государство лишь прислушалось к потребностям большинства. Он, обаятельный и отвратительный одновременно, перетягивает «избирателей» на свою сторону. Ему легко поверить. Тем более с развитием действия возникает ощущение, что герои спектакля действительно деградируют. Если в первом отрывке мы знакомимся с Библиотекарем, хранителем знания, то в предпоследней картине перед нами женщины-домохозяйки, озабоченные тем, как лучше сделать селфи на фоне Апокалипсиса. Драматические герои постепенно вытесняются масочными персонажами. Когда в финале на сцене появляются абсолютно комические космонавты, нашедшие спасение на Марсе, в исполнении Никиты Сарычева и Руслана Вяткина — они кажутся нелепыми и неуместными. Только через какое-то время возникает догадка: других система не пощадила.

Если Дмитрий Егоров, создавая спектакль, следует за мыслью автора, то Максим Диденко наделяет сочинения Льва Рубинштейна новыми значениями. В «каноническом» варианте «Программы совместных переживаний» собравшиеся в камерном пространстве из рук в руки передают карточки, читая их про себя. Автор, присутствующий здесь же, наблюдает за проведением «ритуала», призванного, вероятно, объединить творческую энергию. В первом акте спектакля вместо Автора появляется Сталин. Парадный портрет; артист Василий Байтенгер во френче, внешне удивительно похожий на вождя; видеоизображения, фиксирующие его присутствие, — три ипостаси образа, как Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух. Одно только его появление производит сильнейшее впечатление: моментально оказываешься выброшенным из зоны комфорта, втянутым в жутковатое действие. Лобовой режиссерский прием работает безотказно. В одном из эпизодов Сталин—Байтенгер направляет видеокамеру в зал, и на экранах-ширмах, расположенных на сцене, крупным планом появляются лица людей, сидящих в первых рядах. Происходящее имеет отношение к каждому.

Словами Рубинштейна, которые опять же появляются субтитрами на экране над сценой, тиран управляет жизнью людей: «Внимание! Автор среди нас. Автор», «То обстоятельство, что автор среди нас, придает моменту особый смысл». Артисты медленно выходят на сцену в белье телесного цвета — они практически обнажены перед окружающим миром. Все их действия транслируются на экраны (видеохудожник Олег Михайлов), то есть документируются, становятся частью истории и частью общих воспоминаний присутствующих. Как и в «ПослеЗавтра», здесь выстраивается вертикаль взаимоотношений, только вместо пары Автор—герой образуется пара палач—жертва. И жертв великое множество. Облаченные в тюремные одежды, они выстраиваются в шеренги, а на экранах множатся их лица, возникает эффект огромной затравленной толпы: маршируют в ногу, склоняются перед мощью власти, целуют руки вождю, а потом, не в силах сопротивляться, падают, ползут, замирают, умирают. Диктатор наслаждается всеобщим страхом, повторяя круговые движения руками, словно танцуя. Вырваться из этой системы невозможно. Игра в «Ручеек» превращается в закольцованный бесконечный бег — режиссер не оставляет человеку надежды на спасение и показывает, что с течением времени ничего не меняется, перенося действие во втором акте в наши дни.

На стенах появляются абстрактные цветные изображения, но в раскрашенном яркими красками мире человек не менее уязвим. Как и прежде, здесь царят притеснение, давление, насилие, и любой может оказаться за решеткой. «Итак, я здесь!» — произносит Анатолий Григорьев, а за его спиной возникает расчерченный «клеткой» пейзаж. Постепенно естественный голос артиста заменяется компьютерным, механическим, неживым (кстати, в «ПослеЗавтра» искаженный голос появляется в сцене ареста Леонарда Мида). Звучат истории нескольких людей, ставших случайными жертвами системы; они отделяются от понуро идущей толпы в цветных пуховиках — «И вот». Голос бесстрастен, будничен — так общается с нами власть, а на авансцене продолжает «танцевать» кистями рук Василий Байтенгер в форме. Смена «декораций» содержательно ничего не дает: все остается на своих местах. Именно поэтому в финале вновь возникнет портрет Сталина, но менее заметный, будто выцветший. Диктатура растворилась в воздухе, но осталась тотальной. С другой стороны портрета — «Черный квадрат». «Жизнь в настоящее время стала четырехугольной», — писал по другому поводу Казимир Малевич.

Несмотря на то, что спектакли двух однокурсников идут в разных театрах, складывается впечатление, что постановщики продолжают начатый диалог о государстве, разрушающем жизни людей.

Решаем вместе
Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!

Ваше мнение формирует официальный рейтинг организации

Анкета доступна по QR-коду, а также по прямой ссылке:
https://bus.gov.ru/qrcode/rate/373272