Денискины рассказы
26
марта вторник
18:30
27
марта среда
14:00
7
апреля воскресенье
18:00
Чук и Гек
26
марта вторник
14:00, 18:30
4
апреля четверг
14:00, 18:30
26 марта 14:00, 18:30 · вторник
4 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Чук и Гек
6+
Малая сцена советская сказка о счастье Аркадий Гайдар
6+
Каштанка
27
марта среда
18:30
27 марта 18:30 · среда
Каштанка
6+
Малая сцена нескучная история для маленьких и взрослых Антон Чехов
6+
Алиса в стране чудес
28
марта четверг
14:00, 18:30
29
марта пятница
11:00
28 марта 14:00, 18:30 · четверг
29 марта 11:00 · пятница
Алиса в стране чудес
6+
Большая сцена мюзикл для вашей семьи Глеб Матвейчук
6+
Спасите Леньку!
28
марта четверг
14:00, 18:30
5
апреля пятница
14:00, 18:30
Шинель
29
марта пятница
14:00, 18:30
29 марта 14:00, 18:30 · пятница
Шинель
12+
Малая сцена Николай Гоголь
12+
Пряничный домик
30
марта суббота
14:00, 18:00
31
марта воскресенье
14:00, 18:00
Перья и хвосты
30
марта суббота
14:00, 18:00
Злыдень-Зловредень в Коробочном царстве
31
марта воскресенье
14:00
Поллианна
2
апреля вторник
18:30
2 апреля 18:30 · вторник
Поллианна
6+
Большая сцена вполне реальная история Элинор Портер
6+
Art
2
апреля вторник
18:30
2 апреля 18:30 · вторник
Art
16+
Малая сцена психологический фарс Ясмина Реза
16+
Отель двух миров
3
апреля среда
18:30
3 апреля 18:30 · среда
Отель двух миров
16+
Малая сцена Эрик-Эмманюэль Шмитт
16+
Дни Турбиных
4
апреля четверг
18:30
4 апреля 18:30 · четверг
Дни Турбиных
12+
Большая сцена Михаил Булгаков
12+
Женитьба Бальзаминова
5
апреля пятница
18:30
5 апреля 18:30 · пятница
Женитьба Бальзаминова
16+
Большая сцена Александр Островский
16+
Ревизор
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Ревизор
12+
Большая сцена Николай Гоголь
12+
Доклад о медузах
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Доклад о медузах
12+
Малая сцена Али Бенджамин
12+
Трое в лодке, не считая собаки
7
апреля воскресенье
18:00
Горе от ума
20
апреля суббота
18:00
21
апреля воскресенье
17:00
Почти по Гоголю
Почти по Гоголю
18+
К Международному дню театра • 27 марта 2024 года
18+

Артем Терехин: «Это и странно, и восхитительно, и чувственно…»

24 Июня 2022

Юлия Колганова, новостная лента сайта театра «Глобус»

Друзья! 22, 23 сентября 2022 года на малой сцене театра «Глобус» состоится премьера спектакля «Звездный час по местному времени» по одноименному произведению советского российского драматурга и сценариста Георгия Николаева. Режиссер Артем Терехин рассказывает об особенностях работы с киносценарием, русском космизме и о том, к каким последствиям может привести обычное для человека желание праздника.

 Артем, расскажите о тексте и ключевых моментах его интерпретации.

 Написан киносценарий «Звездный час по местному времени» в 1978 году. По нему в 1990 году режиссер Николай Досталь снял фильм «Облако-рай», ставший в определенных кругах культовым. С ним произошла интересная история. Кино показали на нескольких международных фестивалях, взяли несколько призов, вернулись домой, и случился августовский путч 1991 года. Во многом из-за этого события фильм прошел довольно незаметно для массового зрителя, широкого проката так и не получил.

Для меня важно и интересно работать с киносценарием, потому что он заточен под конкретную задачу. А когда ты интерпретируешь задачу, а не абстрактный текст, — это всегда в каком-то смысле вызов.

И первый вызов, который мы сами себе бросили, — перенос действия в апрель 1961 года, когда Гагарин полетел в космос. У людей того времени есть ощущение возможности вырваться в трансцендентное состояние. Поэтому тема отъезда главного героя Коли из маленького провинциального городка воспринимается буквально как выход в открытый космос. Соответственно, он становится «локальным Гагариным» для окружающих. Но главный вопрос, который меня сильно беспокоит в этой истории и на который мы ищем ответ: меняется ли Коля? Изменение, произошедшее с ним случайно, конструктивно или деструктивно? Хочется разобраться, модный сегодня тезис о выходе из зоны комфорта — всегда ли работает в плюс?

Здорово, что все житейские, на первый взгляд мелкие события происходят на фоне чего-то по-настоящему великого: человек полетел в космос. Но при этом люди, отталкиваясь от этой модели, воспринимают ее, кто как умеет. С чем это связано (с наличием или отсутствием образования, способностью или неспособностью рефлексировать или чем-то другим) — у меня нет ответа. На репетициях мы с ребятами пытаемся искать в этом направлении, стремимся выйти на честный диалог с собой, и он не всегда приятен и обаятелен. Мы проделываем сейчас этот болезненный путь, чтобы донести до зрителя созидательную историю, не разрушительную. Важно не превратить спектакль в акт самобичевания, а оставить его на территории художественного исследования.

 Критики в свое время писали, что в фильме Досталя на физическом уровне ощущается шукшинская жажда перемен как праздника. Вам интересна эта грань человеческой природы?

 В тексте зашит какой-то человеческий код. Помните, как у Летова: человеку нужен праздник. И возникает довольно близкая мне тема: что дальше происходит с людьми, когда они в этом празднике существуют, на что они готовы пойти, какую жертву готовы принести, причем чужую, ради этого праздника. Открывается огромное поле для исследования нас, сегодняшних, коллективных. Каждый персонаж по отдельности — прекрасен, понятен, вертикален. А в массе своей они просто берут и выталкивают человека ради каких-то своих амбиций, фантазий. Но мне бы хотелось выйти из зоны оценочного суждения, что нехорошие люди выгнали из родного города хорошего человека. Мне необходимо понять, при каких обстоятельствах я поведу себя так же. А они точно есть. И через это коллективное мне хочется понять экзистенциальное. Потому что одно от другого неотличимо.

 Был ли фильм «Облако-рай» для вас важным художественным высказыванием?

 Пожалуй, нет. Там есть манкая, но узкая зона подключения. Я сам уезжал из Казахстана поступать в ГИТИС, меня тогда чуть ли не с оркестром провожали. Долгое время многое вокруг этого вертелось, что я единственный из нашего набора, из театра, кто уехал в Москву. А буквально через год я ушел с курса. Тогда в фильме я не различил более глубокой темы, сейчас считываю совершенно другие месседжи, и они мне интересны. Мне кажется, этот фильм про время, и он с этой привязкой справляется. А сегодня он начинает звучать более широко: смешнее и страшнее одновременно. Приобретает фатальный оттенок. С этим хочется справиться.

 В процессе репетиций вы обращаетесь к двум великим людям — художнику Илье Кабакову и философу Борису Гройсу. Как космизм монтируется с идеей спектакля?

 Гройс — один из главных популяризаторов русского советского космизма, не самая очевидная фигура, есть к нему разного рода вопросы, но те исследования, которыми он занимается, не бессмысленны точно. Мне показалось, что фокусировать внимание на истории, где человек выходит в другое непонятное пространство, удобнее всего через космизм. Два поля: желание уехать в поисках лучшей жизни и космизм — две важные точки, которые сходятся. Собственно, от Гройса в спектакле появился Гагарин.

У Бориса Ефимовича есть противоречивая мысль, мне она близка и понятна, что после того, как человек улетел в космос, у него закончились идеи. Цели, может быть, и есть, а вот идеи закончились. Мне захотелось об этом подумать. Через этот текст как будто бы есть возможность себя разложить на атомы и пересобрать.

А у Кабакова, знаменитого оппонента Гройса в «Диалогах», существует тотальная инсталляция, которую он закончил к 1986 году: «Человек, который улетел в космос из своей комнаты». Именно она дала нам с художником Екатериной Угленко какой-то толчок.

 Текст Николаева привлекает не только глубинным началом, лирическим и философским, но и откровенно комедийным. Это выражено на уровне сюжета, узнаваемых характеров русской провинции, языка. Вы не будете этого избегать?

 Это конструкт пьесы, нет смысла ему сопротивляться. Он довольно крепко сколочен. Тут бы не попасть в капкан, который расставляет драматург, в виде жанрового коридора. Как любая хорошая пьеса, она мультижанровая: можно и поплакать, и посмеяться. Юмор, сменяющийся грустью, — это ритмическая основа. Ритм нужно сохранять и развивать. Важно вызвать зрителя на диалог. В этом смысле инсценировка сделана по принципу золотого сечения, он там работает идеально.

В тексте есть одна по-настоящему важная вещь: присутствие чего-то мистического. Если рассматривать это чисто литературно, то в какой-то момент автор берет и ломает свои собственные правила игры — «четвертую стену» — и начинает рассказывать историю читателю от первого лица. Это и странно, и восхитительно, и чувственно... Мне кажется, в этом кроется причина такой долгой жизни текста, он до сих пор ставится в театре. Там есть попытка понять что-то про нас, есть точка боли и точка радости. Соединение ремесла и чистого художника. Это дает сильную вибрацию произведению, к которому все возвращаются, так или иначе.

У меня с текстом постоянно какая-то детективная история происходит. Ищем с ребятами событийный ряд, приходится настоящее расследование проводить, чтобы просто прийти к исходному событию. Мы ищем, и вдруг понимаем, что воскресенье там неспроста, что накануне была очень бурная суббота, собственно, все запускается в похмельном мороке. Это одно из ведущих предполагаемых обстоятельств — похмелье. И герои наши такие безэмоциональные сидят не потому, что они персонажи артхаусного кино, а потому что какие эмоции, когда настолько плохо. Тут появляется повод выпить с утра, а безнаказанно выпить с утра можно только по особому случаю. Коля буквально дарит этот случай. Все начинается с суперпростых вещей, супергоризонтальных, а заканчивается притчей в буквальном смысле этого слова. Мне интересно отследить эту грань, когда одно превращается в другое.

 Благодаря случайному слову Коля стал кумиром всего городка, он вынужден оправдывать ожидания своих соседей и ехать в «новую счастливую жизнь». Но мог ли он не уехать?

 Хороший вопрос. Думаю, что мог. В этом вся и загвоздка, что он в какой-то момент интуитивно понимает, что уезжает потому, что боится лишить людей праздника. Это интересно, ведь пьеса начинается не с этого, он не такой, он очень замкнут в своих проблемах, рефлексиях, а заканчивается все пониманием, что он приносит определенную жертву ради одного праздника.

 В «Глобусе» у вас есть очень успешный спектакль «Мальчики» по прозе Владислава Крапивина. Он пользуется любовью зрителей, участвовал в Международном Рождественском фестивале, выезжал на «Детский Weekend» фестиваля «Золотая Маска», осенью будет еще несколько гастрольных поездок. Какие эмоции вы испытываете от возвращения в наш театр?

 Я всегда боюсь возвращаться в театр, где не так давно все прошло хорошо, это опасная территория, потому что все от тебя чего-то ждут. Тут устоять в четкой позе очень тяжело. Безусловно, волнение есть. Что хорошо: «Звездный час...» сильно отличается от «Мальчиков», и по теме, и по настроению, и по звучанию. Поэтому мне хочется, чтобы премьера была этапом, не результатом. Я огромный поклонник Питера Брука, огромный поклонник утверждения, что премьерный спектакль — это только начало, а дальше важно, чтобы ты построил спектакль таким образом, чтобы он жил самостоятельно, по-разному. Потому что зритель — такой же важный элемент для спектакля, как свет, музыка, текст.

Говорят, что правильное распределение — это 70 % успеха спектакля. Я специально подбирал артистов, чтобы они звучали друг с другом. Актерское взаимодействие — это как акапельное звучание голосов, когда они соединяются, то воздух начинает меняться. Это какое-то химическое соединение, когда ничего не надо специально придумывать. Тогда ты перестаешь обслуживать текст, он становится импульсом, темой для диалога, а твоя режиссерская задача — этот импульс бережно поймать и донести до своего места.

 Довольно часто интервью принято завершать вопросом о творческих планах. Предлагаю не разрушать традицию.

 У меня заканчивается договор с Ачинским драматическим театром, в ближайшем обозримом будущем хочу взять паузу от госслужбы. Когда ты находишься в постоянном конвейере — существует большая опасность нечаянно упасть в конъюнктуру. Поэтому пока думаю немного прерваться с театральным руководством, а дальше посмотрим. Пока планирую ездить на постановки. Но у меня есть святая мечта — через пару лет взять паузу в режиссуре, отойти от театра настолько, чтобы соскучиться. Чтобы появилась в нем ментальная потребность, не только финансовая, конвейерная. Мне всегда нравилась режиссура тем, что появляется необходимость что-то сказать, поделиться, подискутировать. Это требует от тебя остроты, а сейчас возникает ощущение, будто эта острота начинает уходить, в силу разных причин. Это еще довольно типичный вопрос кризиса среднего возраста, когда ты подходишь к определенной черте и задаешь себе вопрос: а что дальше?

Решаем вместе
Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!

Ваше мнение формирует официальный рейтинг организации

Анкета доступна по QR-коду, а также по прямой ссылке:
https://bus.gov.ru/qrcode/rate/373272