Елена Климова, «Место встречи. Сибирь»
НАМТ «Глобус» и
театральная компания «Гамма» показали спектакль из
трех прозаических вариаций
— «Песни о
Родине». Спектакль вызвал много откликов в
интернете. В
основном от
тех, кто на
премьере не
был. Потому что в
малом зале театра «Глобус», где состоялся показ, за
два раза могло побывать только 200
человек. И
еще потому, что откликнувшиеся предлагали «бить спектакль рублем», не
зная, очевидно, что проект этот принципиально не
коммерческий, а
творческий и
что тем не
менее свободных мест в
зале не
было вовсе.
Нотная грамота
«Песни о Родине» спели три режиссера. «Театральный короткий метр», — как сказали они на брифинге. В одном спектакле — три песни. Павел Южаков выбрал произведение Дмитрия Глуховского, Дмитрий Егоров — Майи Кучерской, Алексей Крикливый поставил Виктора Пелевина.
В последнее время у нас, увы, становится нормой, что произведения искусства любого жанра, будь то фильм, книга, или спектакль, обсуждают с позиций верности их генеральной линии партии, то есть, простите за оговорку из давних времен, — соответствия политическим и идеологическим настроениям в обществе. Отчего-то не принимая в расчет, что у искусства задача иная, чем у речи политического лидера.
А мы давайте сразу договоримся, что не станем обсуждать, почему именно эти литераторы, зачем такие песни. Какие просятся, те и поются. О любви, известно, можно сказать самыми разными способами, и в жизни, и со сцены. Русское искусство, как никакое, знает множество примеров песен, в которых любовь не сразу удавалось расслышать. Особенно за гулом толпы. Достаточно заглянуть в учебник литературы средней школы. Для меня «Песни о Родине» — безусловно, про любовь. Попробую объясниться.
Первое ощущение от спектакля — швабода! В смысле — легкое дыхание. Неуловимое, но совершенно явственное. Ну, вот вы же чувствуете в обычном разговоре, привирает ваш собеседник, льстит вам, хочет понравиться или говорит, как думает. Азарт и свобода были на сцене во всех трех «короткометражках», хотя мелодии их очень различались по ритму и тональности. Острая, жесткая, стремительная — киношная атмосфера экшена «Благое дело» (Павел Южаков) сменялась прозрачным, только на первый взгляд простым напевом «Православного ежика» (Дмитрий Егоров) и завершалась пронзительной и печальной музыкой «Хрустального мира» (Алексей Крикливый), где «над гранитной Невой гром стоит полковой ... а господа юнкера — где ж вы были вчера?».
Не могу не забежать вперед и не сказать про юнкера Поповича, главного действующего лица «Хрустального мира». Играл егоНикита Сарычев, и был этот юнкер, несмотря на витиеватую русскую речь начала ХХ века, по всем повадкам явный наш современник. И рассказывал со сцены этот юнкер Сарычеводновременно поэтическую и безумную историю о недотепе — воине света, который в самый важный момент битвы «укололся и забылся», выбрал иллюзии, а сражение не то чтобы проиграл, это бы не так обидно, а просто не заметил — ни врага, ни решающего момента.
Теперь надобно снизить пафос предыдущего абзаца. Ибо чего-чего, а пафоса в «Песнях о Родине» нет нисколько. Сарказм есть, надрыв есть, восторг есть, и поддашься узнаваемости историй или притчевой их многозначности, распереживаешься — и тут же шмякнешься со всего маху о реальность, которую режиссеры тебе подсовывают: опомнитесь, мадам, XXI век на дворе, какие юнкера?
Летите, голуби, летите!
Дальше постараюсь по порядку. До Никиты Сарычева в роли юнкера Поповича был в спектакле Егор Овечкин в роли Антона Ломакина («Благое дело»), честного и бедного мента, который на манер героев итальянских сериалов раскопал коррупцию в высших эшелонах и хотел с ней покончить. Неуклюжий Антон Ломакин в обвисших штанах и мятой форменной рубахе, с дурацкой челочкой, зачесанной вперед. А скорее всего, и не причесывался вовсе Антон Ломакин, ибо после командировок в Чечню проводил время с бутылкой перед телевизором. И под вопли супруги и просмотр советского фильма про майора Знаменского предвкушал блестящее завершение дела и звезду на погоны.
При этом Антон Ломакин весь спектакль не расставался с каким-то здоровенным растением в горшке, кажется даже березой. Хотя тут и фикус вполне сошел бы. Потому что был Антон Ломакин в исполнении Егора Овечкина таким своим в доску, небогатым, неудалым во всем, от манер до разговора, доверчивым, — в общем, навсегда аутсайдером. Но с горящим взором. Чувств он вызывал сразу много — жалость, симпатию, узнавание, уважение, удивление. А под конец — восторг и снова жалость. Это когда из «Антона-потрошителя всех мерзавцев» он превратился опять в простодушного и нелепого соседа по подъезду. Поверил ведь, поверил в инопланетность тех, кого приговорил. И заметно воспарил душой.
Живых героев в спектакле два — Иванушка-дурачок Ломакин и полковник Чесноков (Руслан Вяткин). Полковник, земной, квадратный, похохатывающий, восседал посреди сцены в окружении свиты за не слишком шикарным, но все-таки начальственным столом. Он учил Ломакина жить, то есть брать взятки, и был понятен и знаком так же, как герой Овечкина.
Две работы Руслана Вяткина в «Песнях о Родине» — в спектаклях Южакова и Крикливого (простите, опять забегаем вперед!) — явили диапазон актера: от реализма, хоть и слегка «глючного», в первом, до острого шутовства во втором. У Крикливого Вяткин в гриме как бы Ленина и с чрезмерным грассированием, словно оживший ... не вождь, а герой анекдотов о вожде, прорывался к Смольному в обличье торговца лимонадом, и существовал Вяткин в безумной вселенной Пелевина так же органично, как и в политизированной истории Глуховского.
Прочие герои «Благого дела» выглядеть живыми и не пытались. В одинаковых черных костюмах они парили на сцене, как в подводном царстве, рисунок их движения складывался и распадался, словно в калейдоскопе. Музыка из «Лебединого озера» довершала впечатление. Автору этих строчек, как и герою Овечкина, поверить в их полет к иным мирам было не так уж сложно.
Благие намерения
Скорость, нервный свет и накаленный градус «Благого дела» сменил тихий «Православный ежик». На освещенной сцене кротко радовались лесные обитатели в нехитрых костюмах для детсадовского утренника. В целом в лесу царило благолепие, обнимашки перемежались театрализованным исполнением куплетов песни «С чего начинается родина». И только Белочка слушала рок и не соглашалась на предложение Ежика креститься в речке, ибо боялась воды. Ежик дежурно улыбался и придумывал способ довершить доброе дело.
Чем закончился сюжет, писать нет необходимости. Потому что именно финал «Ежика...» и вызвал самую страшную бурю в интернете. Когда белочка скрылась под голубым полотнищем, которое растягивали и встряхивали над ней (изображали волны) два участника ритуала, Ежик стоял, не глядя в воду, с видом благостным и крайне удовлетворенным. В этот момент детсадовская история стала страшненькой. Именно потому, что ни одного насмешливого и тем более пафосного акцента Дмитрий Егоровсебе не позволил. Все с самого начала было просто как дважды два: герои милые и пушистые. А если Белочка неразумная, то почему бы ее не вразумить? Ну, что тут можно возразить? Кабы не финал — ничего.
А после финала уже и возражать поздно, оставалось задуматься, на что же мы готовы ради того, что сочли своей миссией? В общем, хотелось изменить такой конец истории, тем более что было бы сие просто, забудь Ежик на мгновение про миссию, вспомни про живую Белочку, отведи вовремя глаза от небес, опусти на землю. То есть на воду. В общем, сказочка про Ежика обрела многозначность притчи, а конфликт идей со сцены переместился в зал. С чем, между прочим, всех и поздравляю. На брифинге режиссеры заявили, что ради диалогов со зрителями и спеты эти песни.
Богатыри в дозоре. Картина маслом
О третьем спектакле, о «Хрустальном мире» мы уже почти все рассказали. На веревочных качелях — два юнкера, актеры Никита Сарычев и Никита Зайцев. Качели «гарцуют» под ними: юнкера — конная охрана подступов к Смольному. Качели подымают их к небесам, когда юнкера, приняв очередную дозу, видят, как прекрасен этот мир. Качели «сбрасывают» их наземь — и как кони, и как рассыпавшиеся иллюзии, а мимо юнкеров, запутавшихся ногами в веревках (в стременах?) толкает свою тележку лукавый торговец лимонадом со знакомым прищуром. И бодро обещает, скрываясь в глубине сцены, «напоить всю Россию».
Сарычев, то есть юнкер Попович, — детина под потолок, чувствителен, словно барышня; пуглив, как дитя; он вдохновенно читает Блока, вдумчиво цитирует Шпенглера и прикрывает голову руками, забыв про оружие, покуда его напарник, бойкий и любопытный юнкер Муромцев, отстреливается. Трогательный персонаж Сарычева явно не воин света, хоть по тексту Пелевинаему выпала такая миссия. Сарычев ведет свою партию деликатно, и его мелодия идеально сопровождает шоу парочки «демонов»: невысокого картавящего мужичка и заполошной растрепанной дамы в круглых очках. Вакханалия, которую творятРуслан Вяткин (тот самый мужичок, названный в программке «Господин») и Наталья Тищенко («Женщина»), их переодевания, клоунада в инвалидном кресле, смена личин и интонаций — равно смешна и пугающа, а работа обоих актеров отважно балансирует на грани и оттого остра и блестяща.
И знаете, так хотелось, чтобы вот этот самый Попович или уж пусть Муромец, то есть, простите, Муромцев, опомнились да и не пустили парочку. А то жди потом сто лет, пока отправит их Ломакин на другие планеты.
Да и полетят ли они?..
* * *
Проект «Песни о Родине» будет прирастать другими исполнителями. Так, по крайней мере, планируют его создатели.
