Яна Глембоцкая, «Сибкрай.ru»
В
театре должно быть все
— и
эксперимент, и
умеренный консерватизм, а
публике иногда не
хватает той самой классики, отметила ректор Новосибирского государственного театрального института Яна Глембоцкая. В
афишах театров столицы Сибири она нашла постановку, которая не
смутит «православных активистов», и
написала для Сибкрай.ru на
нее рецензию. За
последний год театр в
Новосибирске не
раз оказывался в
центре скандала, и, увы, далеко не
театрального. Волны, расходящиеся от
резонансных спектаклей, создают тревожный фон: то
у
нас православных белок топят, то
на
сцене все поголовно пьяные, а
бывает, что и
классику проинтерпретируют. Ясно, что фанатикам не
угодишь, нечего и
пытаться их
умиротворять
— это так
же бесполезно, как вести переговоры с
террористами. Другое дело, что пугливый обыватель теперь призадумается, идти
ли ему вечером в
театр или уж
лучше в
пивной бар, от
греха подальше. Новосибирск может гордиться, что именно он
возглавил «повестку дня» в
политической дискуссии, развернувшейся «на
полях» театрального процесса (прошу прощения за
слово «процесс»). Но
есть ведь и
другой запрос от
немалой части театральной публики
— увидеть в
театре классику, и
чтобы это напоминало литературные впечатления юности. Чтобы история завораживала, заставляла верить в
возвышенную любовь. Упиваться гармонией и
обливаться слезами над вымыслом, может быть, не
очень модно, но
многие люди по-прежнему этого хотят. Видимо, в
театре должно быть все
— и
эксперимент, и
умеренный консерватизм. Мои друзья, знакомые и
знакомые знакомых, не
очень искушенные в
искусстве, часто спрашивают, что
бы такое выбрать, чтобы пойти с
подростками-детьми и
не
попасть в
неловкую ситуацию. Чтобы без мата, без имитации полового акта, и
чтобы было понятно, в
чем, собственно, история. Теперь я
знаю, что им
ответить. В
театре «Глобус» появился талантливый, неспешный и
аристократически простой по
выразительным средствам спектакль. Ирина Керученко, известный режиссер, ученица Камы Гинкаса, поставила на
малой сцене «Глобуса» спектакль по
повести Ивана Тургенева «Первая любовь». На
этой сцене несколько лет назад с
успехом шел спектакль «Месяц в
деревне» в
постановке Александра Кузина, и
воспоминания о
том спектакле, легком, словно нарисованном акварелью, все еще живы в
благодарном новосибирском зрителе. Ожидания не
обманули
— спектакль пленяет с
первого взгляда, у
него легкое дыхание. Творческий почерк режиссера узнаваем, Ирина Керученко мастерски переводит прозу на
язык драматургии, делая своеобразное переложение повествования для нескольких актерских голосов, как если
бы фортепьянную пьесу аранжировали для камерного ансамбля. Участвуя в
коллективном рассказе, персонажи истории одновременно существуют и
как участники событий, и
как читатели повести, и
как исполнители текста. Артисты не
просто ведут коллективный рассказ, подхватывая друг друга, они с
удовольствием обнажают для нас театральную условность, что нисколько не
разрушает их
жизни в
предлагаемых обстоятельствах.
Увлекательная театрально-литературная игра организована режиссером в соавторстве с художником-сценографом Марией Утробиной. Пространство сцены еще до начала спектакля приглашает публику в дачный дом к родителям 16-летнего Вольдемара, с деревянными колоннами, около Калужской заставы, напротив Нескучного сада. Одна эта реплика сразу переносит нас в ту далекую уютную Москву с близкими дачными пригородами, о которой мы теперь можем только прочитать в книгах — у Тургенева, Толстого и Чехова. Гостиная с большим столом, свежо пахнущие деревом колонны, медный рукомойник и медный таз справа перед самыми креслами зрителей, кровать и фаянсовая ночная ваза под ней — вот мы и дома. Приятно в ожидании третьего звонка рассматривать предметы, знакомые по страницам усадебной прозы, оказаться в мире дворянских поместий, богатых и не очень, там, где прожили свои жизни герои любимых книг. Спектакль говорит о серьезных материях, но в нем рассыпаны блестки театрального юмора, которого нет в Тургеневском тексте, во всяком случае, его еще надо разглядеть: «Перед утром я проснулся на мгновенье, приподнял голову, посмотрел вокруг себя с восторгом — и опять заснул». Это наблюдение автора режиссер увидел в тексте, «взял в спектакль», а Никита Зайцев все сыграл: и пьянящую молодость, и острую влюбленность, и надежду, и восторг каникул (гувернера нет при нем уже целый месяц).
Никита — огромная удача этого спектакля, в нем сошлись два времени: прошлое, где осталась первая любовь, и настоящее, время рассказа, в котором живет повзрослевший Владимир Николаевич, уже вышедший из университета. Зинаида (Екатерина Аникина) вьет веревки из 16-летнего Вольдемара, она прекрасна и опасна, нежна и безжалостна, он не понимает, чего она хочет от него. Это мы с вами быстро догадаемся, в чем интрига. Юный Владимир Николаевич — сын своего отца, этим ей и интересен.
История любви юной девушки и холеного женатого господина (Павел Харин) разворачивается вдали от посторонних глаз, в темных аллеях и беседках ночного сада. Посвящены в происходящее только слуги, дворецкий Федор (Владилен Кондрашов) в доме у Владимира и лакей Вонифатий (Владимир Алексейцев) во флигеле княгини Засекиной. Эти две роли придуманы и разработаны режиссером так интересно и подробно, что от обоих артистов трудно оторвать взгляд. Они совершенно на равных удерживают внимание зрителя, а иногда и легко переигрывают главных персонажей. Конечно, это возможно только благодаря высокому актерскому мастерству обоих исполнителей. Пока любовная драма скрыта под покровом тайны, публика может наслаждаться ежедневным представлением в доме Зинаиды и ее чудаковатой матери, княгини Засекиной (Тамара Кочержинская). Компания молодых людей не дает заскучать не только героине, но и зрителям. На этом групповом портрете лица интересны, характеры прорисованы, судьбы интригуют. В приятной близости малой сцены театр «Глобус» играет молодыми мускулами. Молодежная часть труппы чудит напропалую: гусар Беловзоров (Нияз Оспанбаев) поражает мужской статью, музыкальностью и темпераментом, граф Малевский (Алексей Кучинский) источает сладкий яд, но его усики кажутся подозрительными, Нирмацкий (Андрей Вольф) готов пресмыкаться, но он умнее и проницательнее, чем хочет казаться, поэт Майданов (Алексей Архипов) наполняет комнаты декламацией, наслаждаясь звуком собственного голоса, доктор Лушин (Денис Васьков) куда как мил, но иногда говорит неприятную правду. Весь этот табор с гитарой наперебой витийствует, рисуется, гаерствует и волочится за барышней. Слышите: витийствовать, рисоваться, гаерствовать, волочиться? Теперь и слов-то таких нет, не то что мужчин. Культура ухаживания уходит в прошлое, скоро, видимо, само слово «поклонник» попадет в список устаревших слов. А жаль. Героиня Екатерины Аникиной красива, стройна, умна, остроумна, перед такими — плащи в грязь. «Золотая молодежь» из XIX века веселится изобретательно, с азартом: песни, танцы, игра в фанты, декламация, прогулки до усталости. Как это у Чехова? «После прогулки чай, варенье и сухари показались особенно вкусными». Где теперь все это? Кому все это мешало?
Каникулы счастливого барчука кончатся скандалом. Раскроется связь его недоступной возлюбленной с его отцом. Несчастная мать Владимира (Светлана Прутис), печальная, навсегда испуганная женщина, поспешно собирает вещи, в сердцах срывая с окон шторы, не сумевшие сохранить семейную тайну от посторонних глаз. История рассказана, чувства отозвались, слово отзвучало, и никакого, хочу с удовольствием заметить, постмодернизма. (Как говорил профессор в сходных обстоятельствах Преображенский: «вот уж слово, которого совершенно не выношу»). Должен быть и постдраматический театр в наших палестинах, куда же без него. Чтобы объяснить, как это приблизительно выглядит, позволю себе процитировать строчки из стихотворения Дмитрия Быкова, написанные, правда, совсем по другому поводу, но уж больно они пришлись кстати: Из темноты выходит некий некто И пишет красным буквы на стене. Написано не про театр, но хорошо описывают изысканную театральную эстетику для интеллектуалов, где поселился и живет не человек, а весьма условный «некий некто». Спасибо Мельпомене, Эвтерпе и Талии, жив еще и другой театр, уютный дом — с колоннами и без. Там от первой любви разбиваются сердца, там все всерьез, как и 200 лет назад.
