Наталья Шаинян, «Российская газета»
«Рождественский фестиваль» в Новосибирске — старейший смотр искусств в сибирской столице. Придуманный и проводимый театром «Глобус» с 1995 года, он за четверть века не раз менял формат, расширял географию, но по-прежнему неизменно влечет новосибирцев и гостей на спектакли, концерты, выставки и лекции. Внутри фестиваля, теперь проходящего раз в два года, есть программа под названием «Новосибирский кейс» — она представляет новые постановки театров города, славящегося насыщенной культурной жизнью.
В кейсе-2021 участвовали двенадцать драматических, кукольных и музыкальных коллективов. Тройка лидеров — конечно, хозяева фестиваля, представившие три спектакля на большой и малой сценах, и театры «Старый дом» и «Красный факел», показавшие по две постановки. Некоторые из них уже известны в других городах по гастрольным показам и номинированы на «Золотую маску» последнего сезона, как «Тайм-аут» краснофакельцев и «Танцующая в темноте» в «Старом доме». Оба спектакля поставлены приглашенными режиссерами и при всей разнице тем, художественного решения и творческих манер создателей обнаруживают общий знаменатель — фигуру Ларса фон Триера как автора сценария в одном случае и создателя эстетики «Догмы» в другом.
Петр Шерешевский поставил пьесу Марины Крапивиной как пристальное вглядывание в непримечательную судьбу заурядной женщины средних лет. Люда — соцработник, мать-одиночка, та, на ком ездят все — от пожилых капризных подопечных до собственной дочери и женатого любовника. Сцена разделена пополам горизонтально: нижняя половина — тесные ряды супермаркета, где среди пустых полок движутся актеры и операторы с камерами, верхняя — экран, куда транслируются крупные планы героев и ракурсы, в которых детали реквизита и части декораций оказываются квартирами, общественными местами и т.д. Эта игра в документальность, виртуозность выстраивания кадра и психологическая точность работы актеров в нем взрываются музыкальными эпизодами, когда на сцене оказываются и ансамбль, и героиня, и гигантские проекции значимых для нее фигур — начальницы или поп-исполнителя, в которого Люда влюблена. Самые интересные актерские работы — у Ирины Кривонос (Люда), Олега Майбороды (нахрапистый туповатый ее любовник) и Дениса Ганина, меняющего личины от старика до поп-звезды.
В камерной работе Елизаветы Бондарь в театре «Старый дом» концентрированная мелодраматичность триеровского сюжета — слепнущая сирота-эмигрантка Сельма, мать-одиночка с больным ребенком работает на износ, чтобы накопить ему на операцию глаз, ограблена соседом-полицейским, оболгана и приговорена к смертной казни — подается с максимальной сухостью, жесткостью и отстраненностью. Режиссер помещает действие в железный бункер; лязг вместо музыки, монотонность интонаций и заученность жестов у персонажей — все словно в тисках заданных жизнью ролей, никто не может прыгнуть над своей детерминированностью. Кроме Сельмы — Вера Сергеева играет ее убогонькой, скособоченной, с идиотичной улыбкой, шаркающим пританцовыванием — эта последняя из людей оказывается сильнее всех и единственная заставляет судьбу повернуться по-своему, пусть и ценой жизни.
Другая значимая работа в «Старом доме» — «Анна Каренина». В версии худрука Андрея Прикотенко Анна (Альбина Лозовая) и Вронский (Александр Вострухин) — совершенные, как ангелы, безгрешные в своей любви, предназначенные друг другу и разлученные обстоятельствами и окружением. Ходящие по длинной узкой сцене как по перрону, они обречены изначально. Самая сложная и спорная фигура — Каренин (Анатолий Григорьев), мучающийся мучитель, домашний манипулятор, государственный муж, не имеющий воли владеть самим собой. Некоторые смысловые несообразности в радикально осовремененной трактовке искупаются тем душевно обнаженным существованием, которым владеют актеры труппы.
В «Глобусе» самые интересные новые работы были показаны на малой сцене — «Мальчики» Артема Терехина, инсценировавшего повесть В. Крапивина, и «Генерал и его семья» Алексея Крикливого по роману Т. Кибирова.
Воспоминание возвращает взрослого Гену (Владимир Дербенцев) в круг дворовых друзей его послевоенного детства, и это воспоминание, проигрывание (в прямом музыкальном смысле — на сцене музыканты аккомпанируют действию) сюжета пронзительной детской дружбы оказывается для него главным событием жизни. Эта концертная подача становится способом дистанции — не только для взрослого героя по отношению к своему детству, но и для зрителя XXI века, далекого от романтического мифа дворового братства, бумажных змеев и ветра как метафоры свободы. Еще больше отстраняет наивность крапивинского мира в спектакле пара коверных — бородатые артисты (Алексей Архипов и Александр Петров) играют малышей, тут же превращая детский лепет в предмет комического псевдонаучного анализа. «Крапивинские мальчики» выходят на сцену, выглядящую как спортплощадка, затянутая зеленым травяным покровом. Молодые актеры Александр Липовский, Станислав Скакунов, Алексей Корнев и Денис Васьков играют без тени травестийности, и в этом возможная идея ранней взрослости тогдашних школьников. «Стать человеком» — для взрослого героя мантра старших оказывается обманкой — человеком в максимальной своей степени верности, смелости и неравнодушия он и его друзья были как раз в детстве.
«Генерал и его семья» — новый для театра текст, в спектакле Алексея Крикливого роман Тимура Кибирова превращается в волшебную сказку о далеком северном гарнизоне. Интенсивность жизни здесь с ее страстями, глубокими интересами и подлинной человечностью героев равна ее красочности — и столица в последней части спектакля проигрывает затерянному в снегах городку, представая мрачной цитаделью, где герои гаснут и внешне, и внутренне.
Каринэ Булгач одела сцену и персонажей с лукавой простотой: фанерные подвижные перегородки с редкими предметами советского быта превращаются в казарму и библиотеку, в квартиру и в клуб, в реку и аэропорт. Провинциальные ретро-костюмы далеки от буквальности — это яркие стилизации, усиленные толщинками, непомерными усами, бровями, носами, ресницами и т.д. Тонкая и точная пропорция эксцентрики и психологизма, выдержанное стилистически существование актеров в очень смелом комическом рисунке и при этом в полной психологической достоверности делает спектакль событием не только фестиваля, но и сезона. Глубина и одновременно шаржевость всех персонажей заставляют зал то хохотать, то глотать комок в горле. Суровый генерал Бочажок (Илья Панков) раз за разом опрокидывает анекдотичные представления о кондовом советском вояке, которые будто бы изначально производит. Его герой оказывается любящим, чутким, отважным и умным, на высоте в каждой ситуации, в которую его ставит жизнь. В спектакле есть еще три блестящие работы — Анастасия Белинская в роли балованной дочери генерала Анечки, Светлана Галкина — его жена Травиата, и Екатерина Боброва — подруга Анечки Машка. Россыпь ролей — от человеческих до собачьей — делает неузнаваемым в каждой Артура Авдотченко. Здесь спорят о поэзии и истории, говорят о любви и проживают любовь, теряют близких и жертвуют собой — а все вместе складывается в трехчасовой сценический портрет страны, и узнаваемый, и ностальгический, и гротескный.
Можно не сомневаться, что щедрая театральная почва Новосибирска к следующему фестивалю принесет не менее интересные плоды.
