Яна Колесинская, «Честное слово»
Премьера спектакля «Игроки» в
«Глобусе» по
пьесе Гоголя в
постановке главного режиссера театра Александра Галибина
— явление воистину неординарное...
Всегда восхищалась людьми, обладающими мастерством, какое мне недоступно. Так, я с трудом отличаю одну карточную масть от другой и даже в дурака как следует сыграть не в состоянии. И поэтому легко представить мои эмоции на просмотре спектакля «Игроки» в театре «Глобус», ведь на сцене царили акулы, профессионалы, самые настоящие шулера!
В России карты появились в XVII веке. И с тех пор пошло-поехало. Недаром друг Пушкина и покровитель Гоголя Вяземский отмечал: «В русской жизни карты — одна из непреложных и неизбежных стихий». Да и сам Пушкин не чурался удовольствий. Когда Гоголь, еще никому не известный молодой человек, отважился посетить Пушкина для знакомства, слуга поэта не пустил визитера: «Они почивают». — «Наверное, всю ночь работали?» — сообразил восхищенный юноша, но получил отповедь: «Как же, работали. В картишки резались». Ну уж если сам Пушкин...
Итак, на сцене «Глобуса» бушует «непреложная и неизбежная стихия». Герои режутся в вист. Это не просто верная игра — это блестящая импровизация, творение тонкого ума, произведение искусства. Дабы вести такую игру, нужно было родиться Утешительным — наверняка в эту погонялу вложил Гоголь свой особый смысл. Роковой герой в исполнении Артура Симоняна, опытный психолог и хладнокровный политик, гениальный стратег и тактик, он и людьми манипулирует так же легко, как карточной колодой. А она в его руках может вытянуться в длинную ленту, замереть на миг и снова вернуться на место. Ловкость рук демонстрируют все из его команды: тасуют, передергивают, колдуют над колодой, и карты вдруг начинают возникать из рукава, шевелиться, двигаться, выстраиваться в комбинации уже, казалось бы, без усилий игрока. А потом сами собой распахиваются двери, клубится дым, и священная колода Ихарева материализуется в роковую женщину Аделаиду Ивановну (Ирина Савицкова), которой в пьесе Гоголя не было, но в спектакле появилась, недаром там правит нечистая сила. Ведь без нее не существует азарта и гибельных страстей...
Пожар в «Глобусе» вспыхнул аккурат после премьеры «Игроков». Первой мыслью зрителей было: он, это он, Гоголь, загадочный, мистический, обозначил свое присутствие здесь. Вот и в ГДТ после премьеры «Вия» сгорели декорации. Однако в театре на жизнь смотрят куда прозаичнее, советуют не путать мистику с техникой безопасности. И малая сцена продолжает жить своей жизнью, давать «Игроков», но уже не воспламеняются поддельные векселя в руках несчастного Ихарева, не вспыхивают хлопушки с появлением вертлявого слуги (Евгений Миллер). Особо опасные трюки пока отменены. Но дух Гоголя остался.
Спектакль придумывался сообща, идеи, решения появлялись здесь же, на площадке. Масть катила, карта шла. На два дня в «Глобус» приезжал господин Резо Цителашвили — коллега знаменитого Копперфильда. «Да Копперфильд по сравнению с ним мальчик из яслей», — запальчиво говорит Артур Симонян, демонстрируя мне один из трюков Утешительного, механизм которого незаметен неопытному глазу. Выясняется, карточная колода прошита медной проволокой с маленьким крючочком. Стоит, немного потренировавшись, надавить на него пальцем, как колода образует фигуру, угодную фокуснику. Под руками старика Глова, героя Юрия Соломеина, карты и вовсе вырастают в объемный карточный домик, хотя до того валялись на столе беспорядочной россыпью. Кучу всяких разностей привез с собой Резо. Помимо хитроумных колод, это и специальная бумага, которая могла самовозгораться и превращаться в пепел, не обжигая рук манипулятора. «А можем ли мы сделать гак, чтобы над нашей сценой летал человек?» — спрашивал у мага режиссер «Игроков» Александр Галибин, и тут же получал ответ: «Да влегкую!..» И как бы всамделишного клопа можно было пригласить на сцену, дабы сделать более достоверным гостиничный номер, и блоху заставить прыгать под ногами постояльца Ихарева, когда тог интересуется у слуги: «Чай, конного войска вдоволь, скакунов?», имея в виду, конечно, куда более пакостных тварей. Но воплотить успели не все. Придумок много, времени у Резо мало. Однако еще не вечер. Спектакль ведь развивается, растет...
Многому пришлось научиться творческой команде «Игроков», но главное — играть в карты. До этого понемножку баловались, но чтобы с фокусами — не приходилось. Велико было мое изумление, когда Артур Симонян открыл мне, что и вовсе карт в руки прежде не брал. Он, красавец с черными кудрями, как сам себя называет, «сын двух великих народов», предпочитает не разменивать себя на выпивку и компании. Силы, которые могли быть потрачены на бесполезное времяпровождение, сберегает для сцены. Зато каков его герой! В самом начале работы над спектаклем, во время застольного периода, когда разбирали характеры персонажей, Александр Галибин дал актерам домашнее задание: каждому написать сочинение о своем герое и его окружении. Вячеслав Ковалев, исполнитель роли Ихарева, представил Утешительного-Симоняна как огромного кавказца в черкеске. «Я от этих слов оттолкнулся, — рассказал Симонян, — и почувствовал себя комфортно». А сам, в свою очередь, написал сочинение не на школьную тему «Как я провел лето», но в аналогичном ключе: «Как я провел Ихарева». Ведь в конце концов даже не игра, не выигрыш влечет Утешительного, а власть над другими, страсть подчинять. Команда сподвижников нужна Утешительному лишь для того, чтобы осуществить свой сложносочиненный план. Бедный Ихарев и не подозревал, что судьба его 80 тысяч предрешена. Потому что, кроме карточных фокусов, его соперник владеет кое-чем похлеще...
А что касается мистики... Перед премьерой Александр Галибин рассказал актерам: «Ребята, я вчера вечером зашел на сцену, и вдруг кресло в зале заскрипело, сиденье поднялось и опустилось. Это Гоголь посетил нас. Он не приходил бы, если бы это его не задевало. Он дал нам благословение».