Дачная местность

Историю про то, как молодая помещица Наталья Петровна влюбилась в студента Алексея Николаевича, приглашенного в учителя ее сыну Коле, и как из этого ничего не вышло, дав­но уже ставят в «чеховском» ключе. Благо пьеса Тургенева дает для этого все основания: все друг друга любят — и все не сказать, чтобы взаимно. Взгляд на Тургенева-драматур­га как на предтечу Чехова тем более обоснованный, что в свое время роль Натальи Пет­ровны играла Ольга Книппер-Чехова. Остальным, что назы­вается, сам бог велел.

В этом смысле в спектакле принципиально новых подхо­дов нет. Если не считать новиз­ной ту убедительность и под­робность игры, которую демон­стрируют занятые в спектакле артисты: Юлия Зыбцева в роли Натальи Петровны, Юрий Бус­лаев в роли ее мужа Аркадия Ислаева, Александр Варавин в роли доктора Шпигельского, Людмила Трошина в роли мате­ри Аркадия и особенно Денис Малютин в роли друга семьи Ракитина. Про остальных ис­полнителей, в том числе и про совсем юных Анну Михайленко (Верочка) и студента театраль­ного института Виталия Гудкова (учитель Алексей Николаевич), тоже слова худого сказать не­возможно — они вписываются в ансамбль. Редко бывает так, что в спектакле нет слабых ро­лей, но с «Месяцем в деревне» как раз такой случай.

Все происходит почти на пус­той сцене, засыпанной мел­ким щебнем. Несколько плете­ных стульев, гамак, дверь в дом, где играют в преферанс. По диагонали задернута полу­прозрачная занавеска, кото­рую то отдергивают, то задер­гивают герои — некий, если вспомнить Тютчева, покров, накинутый над бездной. Но до поры до времени о безднах и не подозреваешь. Расслаб­ленная летняя атмосфера. Светлые костюмы героев — в таких в России ходят и по сей день. Разве что платье Ната­льи Петровны чуть-чуть в сти­листике модерна — как раз та­кое, должно быть, чеховские героини и носили. Все осталь­ное совершенно традиционно и просто — ничего оригиналь­ного режиссер изобретать не стал. И правильно сделал, по­скольку достоинство спектак­ля совсем в другом — не в трюках, придумках и поражаю­щих впечатление новациях, а в точности, естественности, подробности актерской игры, в способности создать на сцене тончайшую атмосферу любов­ного томления, внезапно раз­ражающуюся грозой.

На сцене почти ничего не происходит — так, одни раз­говоры. Наталья Петровна покалывает друга семьи Ра­китина, безответно и смирно в нее влюбленного. Юный учитель запускает с мальчи­ком воздушного змея, приде­лывает к нему разноцветный хвост. Все совершенно обык­новенно и лишено какой-ли­бо интриги и напряжения, но во всем такая сила нереали­зованной страсти, что делает­ся страшновато.

Спектакль сделан без внеш­них эффектов, даже голос ни­кто не повышает. Разве что Ве­рочка, мгновенно повзрослев от взрослого предательства, отчаянно кричит Наталье Пет­ровне все, что она про нее ду­мает. А потом почти все разъ­езжаются. Или выходят замуж за нелюбимых мужчин.

Спектакль, в сущности, о том, как внезапно вспыхнув­шее чувство способно почти до основания разрушить семью, дружбу, домашний уют. На «Чайку» похоже — с той разни­цей, что трагедии на сцене не происходит. Потом, за рамками спектакля, героев ожидает долгая несчастливая жизнь, но это будет потом.

«Месяц в деревне» — пример спектакля, где режиссер, не пользуясь никакими внешними эффектами, создает на сцене завораживающую драму чело­веческих чувств. Мельчайшие изменения в жестах и мимике Юлии Зыбцевой и Дениса Ма­лютина—аттракцион куда бо­лее увлекательный, чем многие напичканные трюками поста­новки. От того, как герой Юрия Буслаева пьет водку, закусывая огурцами, которые он достает прямо из банки, захватывает дух. То же самое можно сказать практически о каждом. Честное слово, такой свободы и легко­сти от всех этих актеров — без­условно, очень талантливых — я ожидать не мог. Казалось, что подобный способ существова­ния на сцене не слишком вос­требован в «Глобусе». Однако при хорошей режиссуре воз­можно невозможное. Выясни­лось, что для того чтобы сделать по-настоящему современный спектакль, не требуется пере­одевать героев в современные костюмы, не нужно перелицо­вывать текст. Если, конечно, не считать перенесение действия пьесы из середины XIX века в начало ХХ-го. Но, думаю, для со­временного зрителя столь ма­лые временные сдвиги не принципиальны.