Театр – моя территория, мое гетто…

Это визитная карточка Лоевского — спектакль, который ставится за три дня буквально на глазах у публики.

«Лаборатория чистит театр»

— Вы уже не в первый раз присутствуете на Новосибирских фестивалях. Что вас привлекает в них?

— Для меня Рождественский фестиваль — это, прежде всего, «лаборатория». Потому что все спектакли из программы я уже видел. И вообще я по чужим фестивалям езжу редко, готовый фестиваль, который кто-то собрал, сформировал, меня не очень интересует. У меня есть свой собственный, старейший в России фестиваль — называется «Реальный театр», я сам постоянно езжу по России, ищу хорошие спектакли. Услышал, например, что в Камышине или где-то в Хакасии поставили интересный спектакль, и стараюсь его увидеть. Я раз в год объезжаю всю Россию от Сахалина до Калининграда в поисках интересных спектаклей.

— Когда у вас возникла идея по организации «лабораторий»?

— Эта идея не моя, родилась давно. Но я её переработал и превратил в законченный модуль, по которому можно проводить лаборатории и без моего участия и получать результат: полностью готовый эскиз спектакля за три дня в костюмах, в гриме, с декорациями с музыкой. Сегодня мы увидим третий спектакль из четырех, которые ставятся в рамках новосибирской «лаборатории» — посмотрим, что сделает молодой режиссер Ваня Орлов.

— Почему вас так привлекают именно лаборатории?

— «Лаборатория» многофункциональна. На недавней пресс-конференции я понял, на что она похожа — на очистительную клизму. Потому что она «чистит» весь организм театра. Во-первых, мы работаем современной драматургией, с которой театры практически не работают, обновляется репертуар. Во-вторых я привожу молодых режиссеров, которых никто не знает. Кто-то из них «прилипает» к театру, кого-то полюбили артисты, кого-то приглашают вновь — обновляется режиссерский корпус. Мы делаем спектакли за три дня и артисты даже не успевают распределить штампы, работают на чистой энергии, и это обновление актерского организма и актерского инструментария. Все технические службы, администрация должны обслужить три-четыре спектакля, обеспечить декорации, свет. Это проверка на жизнеспособность технических и административных цехов театра. «Глобус» справляется с этой задачей великолепно.

Чем отличается спектакль, полученный в результате лаборатории, от обычного спектакля? Вот этот внутренний стресс, который переживает артист, обновляется актерская энергия, артисты снова ощущают себя творцами, возникает единение. Несколько лет назад была лаборатория на Сахалине — после этого у них там развилась «лабораториомания». После окончания проекта у нас был фуршет, и оказалось, что артисты собрались в первый раз за последние пять лет. Они никогда не разговаривали друг с другом, а тут собрались и начали говорить о себе как о театре.

Поэтому я очень большой приверженец лабораторий. Может мне это надоест — мне полтора года до пенсии — может я «забью» на все и исчезну во внутренней монголии... А пока я вижу что это приносит пользу людям, театральным людям. А для меня театр — это моя страна, моя территория, мое гетто — мне большой мир менее интересен, чем театр.

— Олег, что вы можете рассказать о себе?

— Я простой уральский паренек, и этим все сказано.

— Вы постоянно живете?..

В самолетах и поездах. У меня есть квартира в Екатеринбурге, но я там к сожалению редко бываю. В каждом городе я провожу не более трех дней — позавчера я был в Омске, а послезавтра лечу в Неаполь.

В Москву ехать не хотят

— Ваше мнение о театральном мире Новосибирска?

— Я знаю прекрасно Новосибирск, знаю многие поколения артистов — и тех, кто уехал, и тех, кто работает. Очень люблю «Красный факел» и Тимофея Кулябина с его работами и с «Глобусом» уже сто лет работаем. Мне тут все знакомо.

— А как вам уровень местного театрального образования?

— Уровень театрального образования по стране вызывает большие сомнения, а не только здесь. Есть великолепные мастерские, где все в прядке с обучением. А есть рутинные театры, где рутинные педагоги воспитывают рутинных актеров... Что тут сделаешь? Но я верю, что нет плохих артистов, а есть плохие режиссеры... А еще для актера очень важен случай — так называемое «театральное везение».

— Откуда берутся хорошие режиссеры?

— Рождаются... редко. Очень редкая профессия. Да ладно хороший — были бы они усердны и внимательны к артисту, а то очень торопятся, очень быстро подсаживаются на деньги, честолюбие... а потом на равнодушие и деньги. Это печально. Поэтому я люблю работать с молодыми, которые очень хотят. И пусть у них пока некоторое косноязычие, такое эстетическое, но это косноязычие мне дороже расчетливого профессионализма многих моих сверстников.

— Вы слышали о проекте Хабенского по организации театральных студий при обычных школах?

— Да, я слышал и это замечательный проект. При организации этого проекта в Новосибирске мне звонили, со мной советовались — я порекомендовал людей с которыми можно работать. Костя — настоящий подвижник театра, я считаю, делает правильное дело. Пусть ребята себя пробуют в театре.

— Мы переживаем, что многие молодые таланты по-прежнему стремятся переехать из Новосибирска в Москву...

— У вас все не так, ребята! Во-первых, тенденция поменялась. Сейчас происходит децентрализация России и такие мощные центры культурные, как Новосибирск и Екатеринбург могут удержать и предоставить серьезную инфраструктуру, серьезных менеджеров и серьезного зрителя. Я вижу по Екатеринбургу — артисты, музыканты остаются. Тот же «Чайф» — живет там, просто гастролирует, но в Москву не переезжает.

Сейчас многие творческие люди предпочитают ездить. Конечно, у нас не Франция и не Бельгия, где все рядом — у нас нечеловечески огромная страна, я это очень хорошо знаю. Но люди стали дорожить своим местом, своим городом — и меня это ужасно радует.

— Какова судьба тех артистов, кто все же уезжает в столицу?

— Москве все быстро надоедает — она высасывает и выбрасывает, поэтому много артистов, которые засветились в каких-то сериалах, а потом все — лица примелькались, и никому они не нужны. Какова судьба? Идут в тамады, садятся в фирмах, теряют профессию, ищут возможность заработка. Потому что надо платить за квартиру, потом дети — а уже привыкли к Москве. Это тоже образ жизни, из которого люди с трудом выбираются.

— Но не упускаем ли мы каких-то важных тенденций в театральной жизни из-за своей отдаленности?

— Какие тенденции? Все тенденции давно развалились! Есть мэйнстрим, который является попсой абсолютно, а есть индивидуальная жизнь художников. У вас она, по-моему, полноценная. А что в Москве? Ведь там все хотят поставить в лучших театрах.

Например, у Табакова. Предлагают ему, а он в ответ — да конечно, перезвони через недельку. Через недельку звонит, а ему — Олег Палыч уехал в Америку, будет через месяц. Возвращается — да я помню ваш разговор, и вас помню но сейчас дела. Так проходит год, два, три. Ребята это давно распознали и поняли, что лучше работать здесь.

Вот Марат Гацалов — режиссер с мировым именем, а работает главным режиссером прокопьевского театра. Сделал хороший спектакль в Прокопьевске, на «Золотой маске» в Москве получил эту маску. Какая разница, где он его сделал? Если есть талант — найдут, вывезут.

Нужен тандем с государством

— Как вы относитесь к перспективе перевода театров на самоокупаемость?

— Не может в театрах быть никакой самоокупаемости! Государство, которому мы платим налоги, должно заниматься двумя важными вещами в отношении театров. Во-первых, за наши налоги они должны нам помочь самореализоваться, а во-вторых, у государства должна быть политика в области культуры и в области театра в частности. В Америке нет министерства культуры, но в Америке есть другие традиции — традиции налогообложения, когда человек, вкладывающий в культуру, имеет послабления в налоговом кодексе. У нас все же есть традиция взаимоотношений между властью и театром. И надо эти взаимоотношения выстроить — и финансовые, и правовые, и все что связано с идеологией. Государство может заказывать театру спектакли на интересующие их темы — а почему нет? А дальше вопрос качества.