Любовь всему причина

Почему человеку нужен человек, через какие муки рождается роль и пригодится ли сваха сегодня — рассказывает актриса театра «Глобус» Светлана ГАЛКИНА

Светлана ГАЛКИНА
Окончила Новосибирское театральное училище в 1991 году, Российскую академию театрального искусства — в 2007-м. Актриса Городского драматического театра под руководством Сергея Афанасьева в 1994–2012 годах. Больше десяти лет назад вернулась в театр «Глобус», где работала после училища. Среди самых известных её ролей — Офелия в спектакле Сергея Афанасьева «Сны Гамлета», моноспектакль «Оскар и Розовая Дама» Павла Южакова (диплом I степени Всероссийского фестиваля-конкурса «Один. Два. Три»), Барбара Фордам в спектакле «Август: графство Осейдж» (премия «Парадиз»). Преподаёт актёрское мастерство в Новосибирском театральном институте. Снялась в шести фильмах.

Яркая, юморная, рыжеволосая, бесконечно обаятельная и невероятно талантливая Светлана Галкина — одна из самых заметных звёзд на театральном небосклоне Новосибирска. Она удивляет, восхищает, вдохновляет, смешит и пугает. Ни одна роль Светланы Галкиной не остаётся незамеченной, долго не отпускает зрителя и помнится годами. «Офелия! О радость! Помяни мои грехи в своих молитвах, нимфа...». Этот разговор со Светланой Галкиной — о человеческой вселенной, потребности в любви и её странностях записали после премьеры «Женитьбы Бальзаминова», где она играет Маму невзрослого сына. 

— Светлана, на открытии театра Сергея Афанасьева вы так проникновенно читали цветаевское «Мне нравится, что вы больны не мной…» — это было какое-то новое электричество. Как вы это сделали?

— Столько тёплых откликов я получила после, и сама была поражена. Это же был вечер капустников — все веселят, поздравляют. Как тут запомниться? Для меня самой этот выход стал событием, рада, что на это решилась. Я всю жизнь буду благодарна Сергею Афанасьеву за то, что он пригласил меня на роль Офелии, пригласил в театр и открыл меня как актрису. А что касается моего чтения — никогда не знаешь, что из этого получится, и так страшно всегда. Страшно, что мысль, которую ты хочешь донести, вдруг не будет понята или покажется бестактной. Хочется так говорить о любви, чтобы это была только память и нежность.

— В своих интервью вы рассказывали, что ваше поступление в Новосибирское театральное училище было случайным…

— Я точно знаю, что у меня есть какая-то защита — ангел-хранитель или кто-то ещё, может быть, их несколько. Меня как будто взяли за руку и повели, потому что я не представляю, как бы я жила… выжила ли бы?! Поступила я сразу, правда, не на драму, а на отделение театра кукол, у нас был очень талантливый дружный курс. Пусть мы не получили школы актёрского мастерства, по большому счёту, я прошла её позже в ГИТИСе, в мастерской Михаила Скандарова, а в училище у нас была школа бесшабашного творчества, поддержки и любви. И практически все стали большими драматическими артистами.

— А в семье были предпосылки — интерес к театру?

— Когда только речь зашла об этом интервью, я подумала: если бы мама была жива… Для неё это всегда так важно было, ей звонили подруги: «Людка, включай телевизор — Светку показывают!». Или она мне звонила: «Дочь, про тебя в газете написали». Она собирала все публикации — получается, это всё для мамы было. Она выросла в городе, ходила в оперный, ездила в Ленинград и по стране, в поездках непременно смотрела спектакли, была поклонницей больших артистов. А папа приехал в город из деревни, их семья по материнской линии была репрессирована, так и оказались в Сибири. Папа был яркой личностью — всё время шутил, клоунировал, разыгрывал, пел громко — в общем, был в центре внимания на заводе, где работал электрогазосварщиком. И вот это соединение папиной актёрской природы и маминой любви к театру каким-то чудом во мне воплотилось.

— А дальше вы, что называется, сами себя создавали?

— Образование, самообразование — бесконечная история. Ты получаешь это всю жизнь — от учителей, из общения, из музыки, живописи, книг. Я всегда много читала, потому что папа всё время читал. Помню, как мы с ним шли сдавать макулатуру на саночках, а взамен брали книжки. Всегда был трепет по поводу книг, и до сих пор я читаю как дышу. Первые сильные впечатление от «Преступления и наказания» — как удар, потом «Война и мир». Я читала сутки напролёт, дочитывала книгу и начинала её снова — и находила новое. На первом курсе театрального мы смотрели в «Победе» большое кино — «Полёт над гнездом кукушки», «Амадеус», и это было потрясением для маленькой 18-летней души. Я сейчас сама преподаю в театральном институте и вижу, как у ребят есть эта возможность — самообразовываться. Если тебе открыт весь мир, у тебя есть возможность развиваться, не останавливаясь. Ты слушаешь, смотришь, читаешь — и вдруг происходит толчок, открывается дверь, и ты улетаешь туда. И Моцарт, который начинает растворяться в тебе, и Бах, от которого не можешь оторваться, когда наступают тяжёлые минуты.

— В музыкальной комедии «Женитьба Бальзаминова» вы играете Мать незадачливого героя. Что-то роднит вас с персонажем?

— Это всё, конечно, чудеса — как эти образы приходят. Фильм 1964 года, в котором снимались Вицин, Шагалова, Мордюкова, Савинова, — потрясающий, чудесный. И в нашем спектакле режиссёр Нина Чусова так придумала, что все эти разговоры — вроде бы ни о чём, и мы щебечем как птицы, сцены так скомпонованы, что становится очевидной идея спектакля. Бальзаминов для его матушки — центр Вселенной, смысл жизни, и всё положено на этот алтарь. Она беззаветно, фанатично любит сына. Таких мам много. Я сама мама двух сыновей, и мне знакома вот эта растворяемость в жизни сыновей — любимое дело бессмысленное и беспощадное. Наш спектакль даёт возможность посмеяться, поиронизировать над этим — и отпустить. Для актёра важно найти зерно. Я для себя решила, что мама Бальзаминова — бывшая балерина, точнее, она сама так думает про себя. Мне было очень весело репетировать, хотя и слёз было пролито немало.

— Вы плакали от того, что не получалось что-то?

— Я этого уже давно не стыжусь. Молодым артистам кажется, что если ты взрослая артистка, то уже всё можешь и умеешь, — это так, но до тех пор, пока не начинается новая роль. Я и студентам говорю: всё каждый раз с нуля, как будто никогда ничего подобного не делал. И вот пробуешь так — не получается, заходишь с другой стороны, а там тупик, — и я плачу. Друзья пожалеют, сама себя пожалею, вытру слёзы и иду дальше репетировать. Так потихонечку растёт это зёрнышко и приходит персонаж, я прямо его замаливаю: приди, ну пожалуйста…

— И потом отпускаете?

— Он навсегда остаётся, даже из постановок, которые уже ушли. Вот спектакль «Оскар и Розовая Дама» — мы его не играем пока, потому что площадка нужна, его Анастасия Журавлёва продюсирует. Я очень скучаю по этому спектаклю, его можно играть до самого конца жизни, настолько он стал частью меня. И Офелию никогда не забуду. Это даже не персонажи, а огромные истории, вселенные, и я здесь выступаю проводником, это больше меня. Чтобы родился этот ребёнок — такая роль, должны встретиться разные силы — режиссёр и актёр, должен сложиться Спектакль.

— Одна из таких встреч, похоже, случилась в мюзикле «Кабаре», где вы играете чудную Фройляйн Шнайдер?

— Когда режиссёр Алексей Франдетти объявил распределение ролей, я расстроилась: я хочу проституток играть, в коротких юбках ходить, а тут бабка! Но Алексей как-то в интервью рассказал, что первая исполнительница этой роли в мюзикле — известная в Германии артистка, тоже невысокого роста, худенькая и рыжая, — так вот, когда он меня увидел, решил, что всё будет хорошо. Я была поражена, когда узнала. Мне всегда казалось, что эту роль я сама придумала, но у Алексея всё очень чётко продумано: здесь я выношу стул, ставлю на эту точку и сюда встаю. И от того, что он так проводил репетиции, всё как-то само собой складывалось. Знаете, актёр иногда должен быть не очень умным, потому что когда большая ответственность, ты начинаешь стараться, а поскольку мы с партнёром Славой Кимаевым не старались, то и получились два таких живых интересных человека. Я очень люблю этот спектакль.

— Актёрский труд тяжёлый, иногда невыносимый. Вы студентам об этом говорите?

— Да, говорю: ребята, куда вы идёте? Человек со здоровой психикой хочет спокойствия и нормальной жизни, без эмоциональных потрясений. Мы же в силу профессии эти качели всё время раскачиваем, кидаем себя в разные состояния, потому что вся драматургия и литература наполнены человеческими страданиями, болью, муками, борьбой — и с собой, и с миром. Так что психически здоровый человек вряд ли пойдёт в эту профессию. А для нас она — спасение. Для меня театр — это служение, равносильно религии: я себя спасаю прежде всего и людям по возможности помогаю, и точно веду к свету, к любви, к добру. Даже если играю самого отвратительного человека, сделаю его таким, чтобы люди поняли, как это плохо. И студентов учу думать о главном, поднимать внутри себя большие нравственные вопросы.

— Никогда не хотелось уйти из театра?

— Было несколько раз, однажды даже очень сильное желание было уйти, потому что я поняла, что не вывожу это бесконечное самоистязание. Там, внутри, сидит такой сильный критик, и не только у меня, и он постепенно тебя разрушает. Зачем так мучиться, когда можно жить и радоваться. Но нет, ты проживаешь весь этот ад в работе над ролью, в придуманных обстоятельствах. В конце концов я поняла, что моя психика нуждается в этом. Как я шучу: у меня трагическое восприятие действительности, поэтому я здесь.

— И в чувстве юмора вам не откажешь.

— Слава богу, а представляете, если бы этого чувства не было? Всё — здравствуй, доктор! Вот если бы кто-нибудь спросил у меня: что ты в жизни ещё хочешь испытать? Я бы ответила: у меня нет опыта безусловной любви. Бывают такие взаимоотношения между мужчиной и женщиной — они встретились, счастливы и проживают свою жизнь в любви и гармонии. Каково это, может ли это произойти со мной? Такой вот у меня запрос к миру и вселенной. Когда становишься взрослым, ты понимаешь, что тебе, кроме тебя самого, никто не должен, и ты никому ничего не должен.

Кто-то скажет: женщина, вам сколько лет, а вы всё про любовь?! А я смотрю на счастливых тётенек и дяденек — они в своей любви ещё подростки.

— Прежде были свахи, в той же «Женитьбе Бальзаминова» есть такой персонаж. Пора возрождать традицию?

— После революции выражение «мещанский быт» было ругательным, а ведь семья — это самое главное, дети должны жить в семье. Сейчас много разводов, я сама в разводе, и приветствую возможность не жить с человеком, которого не любишь. Когда можешь себя обеспечить, можно не держаться за мужчину, как это было раньше. Мы так много думали об общем, что забыли главное: не миллионы важны, а каждый человек в отдельности. Как самый хрупкий сосуд, как самый дорогой бриллиант. И любовь — это не фантазии, а живая потребность иметь рядом близкого по духу человека. Одинокий человек необязательно несчастен, у него есть возможность размышлять, отдыхать, развиваться. Но человеку нужен человек. И пусть свахи сватают. Пусть будут счастливы все — и молодые, и среднего возраста, и старшие. Просто ходить по улицам, держаться за руки, разговаривать, смеяться, спорить.

— Что нужно актрисе чтобы состояться?

— Я поступила в ГИТИС, когда у меня уже было двое сыновей, по единственной причине — хотела сниматься в кино, думала, что меня непременно заметят. Но вот я сижу перед вами. Я хорошая актриса? Да. Я снимаюсь в кино? Нет. Тут много факторов: обстоятельства, удача, случай, наглость, талант. Мне повезло в рамках Новосибирска. Но если бы я снималась в кино, меня знало бы на миллион человек больше. Ещё очень хочется поработать с большими режиссёрами, которые задают большие вопросы, необходимые человеку в любые времена. Театр — это зеркало, в котором человек нередко узнаёт себя. Он бывает смешным и трогательным, наивным и неосторожным — этот маленький человек на большой земле, у которого есть огромная потребность в любви и гармонии.