Анастасия Москалева, «Под маской»
В
детстве многие из
нас безумно любили читать... Это сладостное ощущение собственной самостоятельности: «Я
умею читать! Послушайте, я
сейчас прочитаю вам все вывески на
магазинах!» И
все пассажиры в
автобусах действительно с
интересом слушали: «ГА-СТРО-НОМ»... А
позже, в
школе, на
вопрос учителя: «Кто нам прочитает стихотворение?»,
— мы
дружно тянули руки, чтобы через мгновение в
тишине класса гордо и
звонко озвучить написанное в
книжке... Все так и
было. Как ни
странно, до
сих пор помню свою любимую в
детстве книгу
— большую, зеленую, бархатистую, про животных.
Но больше всего мне нравилось слушать... Когда я болела, меня оставляли дома. И мама читала мне Гоголя, и почему-то те детские впечатления от услышанного «Вия» до сих пор остаются самыми сильными: уже позднее перечитанные на десять рядов те же самые гоголевские повести не вызывали таких ярких образов, слова не становились такими живыми. Такими же живыми, как и в спектакле «Моя Марусечка» театра «Глобус».
Спектакль поставлен в традициях литературного театра: материалом стад текст, не адаптированный для сцены, — повесть А. Васильевой «Моя Марусечка». Здесь нет четкого распределения ролей (за исключением некоторых), текст плавно и незаметно перетекает от одного актера к другому согласно какому-то внутреннему порядку, у каждого — свой фрагмент. В определенный момент перестаешь замечать, что роль Маруси играется несколькими актрисами — и дело абсолютно не в том, что их игра одинакова или однообразна — нет, нисколько. Как раз наоборот, у каждого своя манера, свое прочтение: пронзительно трагичная Людмила Трошина, суетливо тревожная Тамара Седельникова, обреченно усталая Галина Яськова, собранная и точная Светлана Прутис. И все вместе, как ни странно, создают светлый и легкий образ. Безусловно, можно выделять удачные и чуть менее удачные актерские работы. НО уже после... А пока ты в зале, то находишься во власти слова, произносимого со сцены. И важна здесь прежде всего одна для всех актерско-режиссерская удача: услышанная повесть начинает жить в твоем воображении, в твоих собственных зрительных образах.
Слово становится центром всего. Оно приглашает к творческому соучастию, производит глубокое впечатление. Визуальный ряд лишь помогает создать атмосферу, усилить воздействие. Деревянные ворота, помосты, лодка, светлая одежда, разноцветные платки — основа светлого и незыблемого мира, где абсолютно всем известно, что «Маруся никогда не умрет...»
«Да, да, та Маруся, что работает в магазине. У нее еще сын приемный — Митя. Ну, вы же ее знаете!» — именно так и скажут вам герои спектакля, если спросите, кто такая Маруся. Ее знают все, и даже сидящие в зале, — рассказ строится так, как будто он звучит в кругу знакомых людей — и вовсе не рассказ, а общее воспоминание, когда одному достаточно произнести только слово, чтобы остальные подхватили, продолжили как песню...
И неслучайно в постановке возникают фольклорные песни: от задумчивой лирической протяжной, до быстрой и заразительной плясовой. Они наделяют весь текст глубиной и загадочной простотой устного народного творчества, передающегося от одного поколения к другому. Это слово, к которому причастны все. Все находят в нем свое отражение и историю, память о себе. И Митя (арт. Владимир Алексейцев), Марусин сын, который оказался в тюрьме. И Оля (актр. Ирина Нахаева), которая растит для Родины «10 детей» и работает в том же магазине, что и Маруся. И Виталька (арт. Юрий Буслаев), начальник магазина, у которого жену зовут Женюра. И Дуся, сестра Маруси и Митина мама — она умерла, когда Митя был совсем маленьким. И...
Несколько отдельных историй или просто эпизодов о каждом герое, разбросанных в повести, как множество серебристых шариков на сцене, собираются в одно целое, как те же шарики в одну лодку в конце спектакля. Так же как множество людей и их воспоминаний о Марусе превращаются в одно поминальное слово о ней.
Ее нельзя сыграть в одиночку, нельзя вспоминать одному — иначе забудешь, упустишь что-нибудь очень важное. И саму Марусю и ее историю «показать» средствами обычного театра невозможно. Она — другая. Только она может «вымести веничком шаровые молнии», «поправить могилку по весне», «разговаривать с Богом во сне», тосковать обо всех, даже о трактористах в поле, о немцах, которые на само деле не немцы, а евреи...
«Мою Марусю» можно только услышать и представить, как волшебную сказку, рассказанную мамой. Она вдруг явится к вам из потока слов, образов, ассоциаций, а после неслышно и легко уплывет на лодке к другому берегу.
