Ольга Ярославцева, «Честное слово»
1
и
12
мая на
Малой сцене Новосибирского театра «Глобус» прошла восьмая премьера сезона
— драма «Саня, Ваня, с
ними Римас». Спектакль по
одноименной пьесе Владимира Гуркина можно приурочить к
годовщине Великой Победы
— тема войны проходит в
нем красной нитью. Однако, как всякое произведение искусства, он
получился гораздо более глубоким, а
главное
— необыкновенно жизненным. Это и
неудивительно, ведь, как признался перед премьерой сам драматург, события и
героев он
перенес в
пьесу из
реальной жизни.
Имя драматурга Гуркина говорит нам мало о чем, а вот его пьесы известны всей России. Например, «Любовь и голуби», по которой снят всенародно любимый одноименный кинофильм. Кстати, сюжет автор также позаимствовал из реальной жизни.
— Действие фильма происходит в Сибири, примерно там, где я родился, — в Черемхово, — вспоминает автор. — Герои тоже из жизни: бабушку и дедушку, например, я запечатлел в образе бабы Шуры и дяди Мити, а образ Нади писал со своей мамы...
Фильм был снят и по менее известной пьесе Гуркина — «Прибайкальская кадриль», которой, однако, судьба чаще улыбалась в театре. Ее, как и многие другие пьесы драматурга, ставили и ставят театры по всей России и в странах бывшего СНГ. Всего же Владимиром Гуркиным написано около двух десятков пьес («я никогда не занимался их подсчетом»), которые пока так и не изданы отдельной книгой («нет у меня желания связываться с этими издательствами»). Писатель много курит, работает только по вдохновению («ни дня без строчки — это не про меня») и считает, что творчество должно быть исключительно позитивным.
— Я хочу, чтобы после спектакля по моей пьесе человек вышел из театра и подумал: черт возьми, а ведь все не так уж плохо! — рассказывает Гуркин. — Мы все очень погрязли в своих делах, в быте, в мелких дрязгах. Я хочу встряхнуть таких зрителей, показать им, что вокруг нас много замечательных людей, что мы живем в сильной, прекрасной стране и что есть действительно важные вещи, о которых стоит подумать. Такова и последняя пьеса драматурга, «Саня, Ваня, с ними Римас», написанная два года назад, впрочем, год ее создания неважен — действие происходит в деревне на реке Чусовой в сороковых-пятидесятых годах, и в ней нет ни намека на нашу сегодняшнюю жизнь.
— Эта пьеса — дань памяти моим дедам, прошедшим войну, — объясняет автор. — Я ведь даже не знаю, где их могилы и не могу ходить туда 9 мая... Это своеобразное чувство вины я и излил в пьесе, изобразив обоих своих дедов в образах главных героев — Ивана и Петра. Сам я родился в 1945 году, и в событиях, которые происходят в пьесе, знаю по рассказам родственников. А происходит в ней следующее. Три сестры, главные героини, живут, каждая со своей семьей, в глухой сибирской деревне. Что составляет их жизнь? Тяжелый незамысловатый быт, крепкая дружба и простые семейные радости... Но приходит война, которая распоряжается судьбой каждого из героев по-своему. Военные годы не только отнимают у женщин близких, но и ставят одну из сестер перед выбором в любовном треугольнике. Потому что даже через многие годы после Победы война продолжает вмешиваться в жизнь людей...
Режиссер Марина Брусникина стала одной из первых, кто поставил «Саню, Ваню, с ними Римаса» на театральной сцене. В «Глобусе» она работала не в первый раз — здесь уже несколько лет с большим успехом идет ее постановка «Моя Марусечка». Марина — давний и хороший друг Владимира Гуркина, однако о том, что она вылетела в Новосибирск ставить его пьесу, он узнал последним.
— Это был невероятный сюрприз для меня, — улыбается драматург. — Но я, конечно, обрадовался, потому что доверяю Марине как режиссеру и высоко ценю ее как человека. О ходе постановки я почти ничего не знал, она звонила два раза с небольшими вопросами по сюжету и только. Поэтому как только работа над спектаклем завершилась, я сразу вылетел сюда — переживать, так сказать, за свое детище.
Но долго переживать не пришлось — спектакль получился пронзительным, живым и необычайно обаятельным, несмотря на тяжелые эпизоды, связанные с военными событиями. «В конце концов, все будет хорошо» — вот посыл как режиссера, так и драматурга нам, тем самым зрителям, погрязшим в своих мелких делах.
Одна из главных и лучших черт спектакля — его натуралистичность, без которой и невозможно рассказать о простых деревенских людях, переживших войну. В итоге зритель видит на сцене не актеров, а героев, которые и смеются, и ругаются, и плачут по-настоящему, а картошку в мундирах с квашеной капустой и солеными огурцами едят так, что слюнки текут у всего зала. Историзм — еще один дополнительный плюс постановки, и он также соблюден во всем — от милицейской формы сороковых до гетр и губ, накрашенных «сердечком». Особенно же запоминается речь — живая, народная, проще говоря, деревенская, столь же обаятельная в своей самобытности, как и сам герои. Отсюда и крепкие словечки, без которых эти герои были бы не столь правдоподобны, самым легким из которых стал «ек-комарок» — авторское «изобретение» Владимира Гуркина (кстати, пресловутый «ешкин кот», впервые прозвучавший в фильме «Любовь и голуби», это тоже его словечко).
И все же более всего потрясает предельная искренность спектакля, отсутствие в нем пресловутой театральности и художественных условностей. Потому потрясенные зрители и не аплодировали в паузах между сценами — на подмостках текла настоящая жизнь, которой мы не привыкли хлопать. Aктерам же, переживающим и передающим зрителям горе расставания, тревоги ожидания и радость встреч с близкими, казалось, аплодисменты и не были нужны, хотя по мнению вашей покорной слуги, никогда еще они не играли так хорошо. И пятиминутные овации вставших со своих мест зрителей были лучшим тому подтверждением.