Наталия Дмитриева, «Ведомости»
Режиссер Денис МАЛЮТИН — о силе духа, внутренней стратегии и уходящей эпохе монохромного классицизма.
Досье. Денис Малютин окончил Новосибирское театральное училище в 1999 году. С 2000 по 2014 год служил в труппе Новосибирского академического молодёжного театра «Глобус». За это время сыграл более 50 ролей. В 2015 году окончил режиссёрский факультет Театрального института имени Бориса Щукина по специальности «режиссёр драмы». С 2014 по 2016 год работал главным режиссёром Театра драмы Уссурийского городского округа имени В. Ф. Комиссаржевской. В 2017–2018 годах — главный режиссёр Молодёжного театра Алтая имени В. С. Золотухина (Барнаул). Живёт в Москве.
Событие: Ключ к сердцам. 4 и 5 мая на малой сцене театра «Глобус» состоится премьера спектакля «Спасите Лёньку!» по пьесе Малики Икрамовой. Сюжет таков: девятилетний Лёнька живёт в блокадном Ленинграде, но его письмо благодаря фантазиям и вере в чудо доходит до обитателей волшебной страны Африки. А дальше закручивается целая приключенческая история спасения мальчика. Захватывающая и честная, ведь сказка здесь переплетается с суровыми буднями военных лет. Несмотря на всю тяжесть обстоятельств, каждый из героев проявит силу духа и настоящую смелость. И окажется, что спасти человека зачастую можно любовью, хорошим поступком и добрым словом. Сейчас полным ходом идут репетиции, режиссёр и творческая группа подбирают ключ к зрительским сердцам.
— В центре вашего спектакля «Спасите Лёньку!» — текст Малики Икрамовой о трагической судьбе девятилетнего мальчика в блокадном Ленинграде. О чём будет ваша история? Чего в ней больше — боли или света?
— В этой истории больше жизни, чем смерти. Да, это чудовищные предлагаемые обстоятельства для героя — Великая Отечественная война, блокадный Ленинград, дистрофия, у ребёнка отнялись ноги. Кто-то может увидеть в этом умирание, но для меня история Малики Икрамовой стала пространством света, где сила духа открывает двери в другие измерения. Для меня это не про смерть, а про подвиг ребёнка, который он совершает по отношению к себе. Да, в этой истории заряжены мои детские страхи — что может быть страшнее ситуации, когда маленький человек лежит в одиночестве, обездвиженный и напуганный? Но мой герой находит в себе силы найти спасительную дверь в мир, населённый сказочными героями. Он пишет о себе историю «Спасите Лёньку!», он запускает свою творческую энергию в другое пространство, он открывает эти двери, и его сказочные друзья-животные, о которых он писал, действительно его спасают.
Для меня пьеса Малики Икрамовой — это особый мир, наполненный теплотой и добротой, вопреки тяжёлому жизненному пути героя. Кого-то эти жуткие обстоятельства ломают, а моего героя, напротив, возвышают. Почему-то я очень верю в то, что можно спасти себя, запустив свою энергию в то пространство, где можно обрести покой. И эта пьеса — как раз тот случай, когда будет полностью оправдана игра на сцене взрослого артиста — дети во время войны быстро взрослели.
— Как вы считаете, театр должен показывать людям тот самый «свет в конце тоннеля»? Даже если изначальный постановочный материал совсем не вызывает оптимизма?
— Терапевтическую миссию театра никто не отменял. И мой «Лёнька» — это, конечно, не искромётная «Женитьба Бальзаминова», которая недавно выпустилась в «Глобусе», это совсем другая история, но она тоже поможет зрителю на какое-то время ощутить победу над внешними обстоятельствами и заставит задуматься. Я в диком восторге от спектакля «Кабаре», который поставил на сцене «Глобуса» Алексей Франдетти, — в этом высказывании, несмотря на тяжесть темы, заключается мощная театральная терапия. Я уверен, что театр должен давать людям силу и надежду жить и идти дальше.
— Режиссёр Нина Чусова в интервью «Ведомостям» сказала, что жёсткие режиссёрские высказывания были необходимы в условное «сытое время», чтобы взбодрить общество потребления. Но сегодня режиссёр не должен хватать образную «палку», чтобы зарядить ей зрителя по голове. Чернуха на сцене сегодня людям противопоказана. Как вы считаете?
— Разумеется, всё зависит от внутренней стратегии режиссёра. Но я, если честно, давно не видел откровенной чёрной хтони на сцене, когда у зрителя не оставалось надежды и выбора. И это идёт даже не от материала, который берёт в работу режиссёр, а от его внутренних устремлений.
Вот, к примеру, я ставил спектакль «Алексей Каренин» в Алтайском молодёжном театре по пьесе Василия Сигарева — это глубокий, но очень трудный текст. Можно сразу скатиться в беспросветную чернуху, но я подбирал светлый ключ к этой истории. Даже сам Василий Сигарев, когда написал инсценировку гоголевского «Вия» и ставил его в театре «Табакерка», использовал жанр жуткого хоррора как метод зрительского пробуждения. Можно же по-разному с материалом работать. И мне кажется, что откровенная чернуха на сцене сегодня не нужна будет зрителю — она не актуальна.
— У вас очень серьёзный творческий бэкграунд: успешная актёрская карьера после окончания НГТИ, диплом режиссёра драмы в Театральном институте имени Бориса Щукина, два года службы главным режиссёром Уссурийского театра драмы, потом Барнаул, где вы были главным режиссёром Молодёжного театра Алтая. Вы такой «человек страны» — ставите по всей России. Можете дать оценку общему «коллективному театру» — куда он сегодня идёт?
— Да, так сложилось в моей творческой судьбе, что я работаю как свободный художник — живу в Москве, езжу по разным городам нашей страны. У меня большая история связана с Дальним Востоком — работал в театрах Уссурийска и Благовещенска. Была интересная работа с Русским государственным академическим театром в Якутске, это почти моя родная земля, потому что я долгое время жил в Нерюнгри. И везде я чувствовал одно — мы все в поисках живого театра. для меня понятие «театр» — это не музей, в первую очередь. Безусловно, мы сохраняем и живём традициями русского психологического театра — системой Станиславского и пьесами Чехова, потому что мы его должны сохранить. Но, на мой взгляд, нам всем сейчас нужно слезть с «иглы» монохромного классицизма советского театра — эта эпоха уходит на второй план. Мне кажется, театр должен быть в первую очередь актуальным — зритель приходит сюда, чтобы познакомиться с самим собой.
Разумеется, у каждого театра своя история, своя атмосфера — к примеру, у новосибирских театров она иная, чем в тех, где я работал. Но все мы находимся в единой системе координат Станиславского, все мы ищем современного героя в театре, все мы в поисках настоящего и живого. Театр всегда был и оставался для зрителя зеркалом.
— Сегодня новосибирские театры активно работают с классическим репертуаром. На ваш режиссёрский взгляд, тексты Александра Островского, Антона Чехова и Льва Толстого нуждаются в актуализации?
— Я считаю, что, конечно, да — мы живём в совершенно ином ритме, чем тогда, но гениальность этих классических пьес заключается в том, что в них есть те человеческие алгоритмы и вечности, которые никуда не денутся. Я за современность, но против вольностей — нельзя идти против определённых сценических законов и, к примеру, раздевать человека на сцене только ради обнажения. Не люблю хайп и сам им не занимаюсь.
